Захарий Френкель - Записки и воспоминания о пройденном жизненном пути

Путешествие с Иликом всеми видами транспорта — на аэроплане, на пароходе, по железной дороге, через Москву и Киев, из Киева по реке Десне в Остёр, чтобы остаться там одну-две недели — было запланировано мною, как награда сыну за успешное окончание средней школы, которое обеспечило ему поступление без экзаменов в Электротехнический институт. Ярко встаёт в памяти свежее солнечное июльское утро, когда мы подъехали к аэродрому и не обнаружили на поле ни одной транспортной авиамашины. Кроме нас ни одного пассажира не было. После выполнения обычных формальностей нас проводили к маленькому самолёту. Мы вошли в двухместную кабину с небольшими окнами с двух сторон и ещё меньшим оконцем в полу впереди ног. Совсем молоденький военный лётчик помещался непосредственно перед нами. Когда машина понеслась по беговой дорожке и незаметно оторвалась от земли, Илик, не отрываясь, смотрел в оконце, стараясь ориентироваться в открывавшейся картине местности. Мир волшебной сказки наяву. Мы несёмся на ковре-самолёте. Внизу под нами необъятная по своим размерам географическая карта. Синеют озёра среди густой зелени лесных порослей. Извивается лентой рассекающая их река. Прямой линией выделяется железная дорога. То перед нами, то сбоку бежит серое пятно тени от нашего самолёта…

Лётчик оказался очень общительным товарищем, он часто оборачивался к нам, указывая вперёд, говорил что-то, но шум мотора совершенно заглушал его голос. Часа через полтора мне показалось, что мы уже пронеслись над станцией Бологое и большими озёрами. Надвигалась и заволакивала небо туча. Лётчик обернулся и указал рукой вверх. Очень скоро мы погрузились в туман, а затем над нами засияло солнце и голубое небо, а внизу не видно было ничего, кроме белого полога тумана. Лётчик торжествующе показал знаками, что он пронзил тучу и идёт над нею. До спуска на Московском аэродроме прошло с момента нашего вылета ровно 3 часа. В 10 часов мы уже ехали на автобусе по Москве. Пройдясь по центральной части столицы и осмотрев новые здания, мы затем на метро приехали на Казанский вокзал и отправились на дачу к моей сестре Жене.

При всех моих поездках, независимо от их целей, я всегда старался воспользоваться представлявшимися возможностями непосредственно, путём личных осмотров и наблюдений тщательно знакомиться с новым строительством жилых и общественных зданий, сооружений по санитарной технике, благоустройству и на месте собирать сведения о достижениях нового строительства. И в данном случае, ещё составляя план моей поездки, я предусмотрел воспользоваться тремя-четырьмя днями нашего пребывания в Москве для осмотра при содействии Института гигиены им. Эрисмана и Академии коммунального хозяйства всего нового столичного строительства.

Намеченную программу я выполнил во всём объёме. Я осмотрел грандиозные гидротехнические сооружения, построенные в связи с открытием канала Москва-Волга, перепланировку набережных Москвы-реки и постройку новых мостов; осмотрел несколько зданий новых школ, побывал в Парке культуры и отдыха, где подробно ознакомился с детским городком, с общедоступным душевым павильоном. Слишком много понастроено зданий и дорог в передней части Парка им. Горького, так что утрачивается впечатление, прежде всего, именно «парка». Только в далёкой части сохранились парковые аллеи бывшего Нескучного сада.

После подробного осмотра строительства Центрального театра Красной Армии я выезжал на станцию Яуза для ознакомления с работой опытных установок для обезвреживания городских домовых отбросов камерным способом. Бросилось в глаза накопление целых гор перегноя, выгруженного из камер. Самотёком перегноя никто не разбирает; об организации этого дела своевременно не подумали. Целый день был потрачен мною на изучение некоторых отделов замечательной строительной выставки на Фрунзенской набережной.

Свободное от осмотров время я проводил вместе с Иликом на даче у сестры на станции Удельная Московско-Казанской железной дороги, примерно в часе езды от Москвы. От вокзала до дачи приходилось минут двадцать идти по лесной дорожке. Дача располагалась на участке елового леса. Нас с Иликом разместили в небольшом летнем помещении, состоявшем из одной комнаты. В этой постройке летнего типа жил до смерти мой старший брат Яков. Как участник кооператива застройщиков дачных участков, он был пионером разбивки огорода, на котором выращивал замечательные огурцы, помидоры, землянику. На отведённом ему, как пенсионеру, участке он построил временное помещение, отеплил его и жил в нём не только летом, но и зимой. Свободную от леса часть участка он собственноручно разделал под ягодник и огород. Но мне не удалось свидеться со своим старшим братом: незадолго до нашего приезда, переходя железнодорожные пути, он попал под поезд. После его трагической смерти разработку его участка продолжала его дочь — Маруся Лодыгина. Сестра Женя проводила на даче летнее время. Несмотря на то, что кооператив состоял из интеллигентных старых революционеров, никаких следов коллективного благоустройства в дачном посёлке не было. Дороги были не замощены. Питьевую воду забирали из колодца своими вёдрами и вручную носили по дачам.

В кругу семьи моей сестры мы провели около недели. Отдыхали на траве среди елей, раза два участвовали в довольно отдалённых прогулках в лес за грибами и цветами. Затем, вернувшись в Москву, приобрели билеты на самолёт, отлетавший на рассвете.

Путешествие из Москвы до Киева на большом самолёте при чудесной лётной погоде прошло незаметно быстро. От аэродрома в Броварах под Киевом на автобусе мы проехали по новому мосту через Днепр в Киев. На пароходной станции на Днепре, на Подоле, мы запаслись билетами для проезда в Остёр на Десне. Оставив вещи на речном вокзале, мы пошли смотреть город. Поднялись на Владимирскую гору. Стояла нестерпимая июльская жара. Преодолевая изнеможение от жары и усталости, от лишённой сна ночи и чрезмерно насыщенного впечатлениями утра, мы добрались по круто поднимавшимся в гору улицам до дома, где жил Авксентий Васильевич Корчак-Чепурковский. К счастью, Авксентий Васильевич оказался дома. За полтора-два десятка лет, что я его не видел, он сильно постарел и ослабел. Но он очень оживился при старых воспоминаниях о Пироговских съездах, интересовался всеми, кто ещё оставался в живых. Узнав, что мы направляемся в Остёр, он обещал приехать, чтобы обстоятельно и подробно поговорить о Пироговском наследии и новой советской социальной гигиене.

Из широкой глади Днепра, пароход, держась больше противоположного Киеву берега, незаметно вышел в мутные белые воды Десны. На рассвете пароход остановился у причала пристани в Остре.