Захарий Френкель - Записки и воспоминания о пройденном жизненном пути

12 августа. Угнетающе действуют сообщения о невероятно быстром продвижении гитлеровских полчищ к нефти, к Майкопу и Грозному. И всё же не колеблется вера и уверенность или страстная надежда, что с минуты на минуту наступит перелом.

20 августа. Целый день — с 4.30 утра до 9 час[ов] веч[ера], до усталости работал на «Полоске» (прорывал свёклу и посадил две новых грядки, пересаживал с большим комом земли помидоры). Внутренне терзался и изнывал безнадёжностью.

21 августа. Тяжёлая установилась и держится обстановка для меня на «Полоске». Отчуждённость по отношению ко мне и ничем не мотивированная вражда — вот то, что я встречаю здесь от моих «близких». Весь мой неустанный, тяжёлый труд здесь вызывает только пренебрежение и стремление унизить меня, осквернить самые лучшие мои побуждения [319].

28 августа. С 15 до 18 часов — на заседании Учёного совета ГИДУВа. На защите докторской диссертации Полякова. Выступал в качестве официального оппонента. Выступление предварительно тщательно было обдумано и хорошо подготовлено. Со значительным содержанием — о ведущем значении санит[арной] техники в коммунальной гигиене, о роли крупных санит[арных] технических установок и, в частности, — механических прачечных, об использовании этнографического материала (музей Академии наук) для выявления разных стадий развития белья и его стирки и т. д. Всё это очень отчётливо и стройно было связано с общим заключением и с перечнем второстепенных недочётов. Но, взойдя на кафедру, я впервые за тридцать лет преподавательской работы вместо обычного подстёгнутого настроения и яркого хода мысли почувствовал недостаток содержания и вынужден был ограничиться только случайно пришедшими на мысль замечаниями, но диссертацию, которая была передо мною и в которой в тексте и на полях были все мои заметки, открывать мне не хотелось из-за плохого зрения. Диссертант остался, как он мне сказал, весьма доволен моим выступлением, но у меня осталось крайне неприятное чувство неудачно, плохо выполненного долга.

8 сентября. Радио у нас не действует. Газеты вот уже два дня не видел. Тоска беспросветная. Чем больше тружусь на огороде и по дому, тем более безжалостное, требовательное отношение ко мне Любови Карповны и дочери, и внучки. Полное внутреннее, отчасти внешнее, отчуждение. Вся жизнь во всём городе и по соседству с «Полоской» стоит под знаком ломки домов для заготовки дров на зиму. Переселяют в каменные дома, а деревянные идут на слом. Каждый должен заготовить 4 кубометра дров на сломе домов (из них 2 кубометра лично для себя). Травматизм. Обстрелы артиллерии и с воздуха за год осады произвели во много раз меньше разрушений, чем это кем-то надуманное саморазрушение. Тут какие-то элементы безумия или бесшабашного скудоумия. Разве хоть в бреду год тому назад можно было представить себе такие, обычным тоном передаваемые сообщения. Приоткрывается калитка. Две девочки, старшей лет 16. «Продайте рябины». — «Ну, что вы, что за продажа». — «А как же, теперь всё за деньги. Вы меня знаете. Я сестра Вовы Шлезингера, мы — ваши соседи. Теперь я одна. Наш дом ломают, жду машины, чтобы перевезти вещи. Дали комнату на Невском. А вчера при сломе дома нашли голову мамы. Её, маму, съели зимой». — «Да что вы, быть этого не может!» — «Нет, это верно. И протокол составили. Вы разве не слыхали? Ведь тех, кто съел маму, уже поймали и арестовали» и т. д… Вот такое содержание обыденной, привычной жизни.

12 сентября. Был в Институте для усовершенствования (ГИДУВ). Труп, а не живущий и борющийся организм. Нева с Охтинского берега. Виды русского города через Неву на Смольный монастырь и собор. Томительная пустота. Домой попал в 9 часов вечера.

14 сентября. Утром — выкопал ведро картошки, снял брюкву. Свёклы и турнепса — две тачки. Спилил три подсохших рябины. Устроил под домом третий ящик с овощами. Ваня Савраскин — в пьяном, привычном для него состоянии. Разнуздан. С безмерным самомнением, развязен до наглости, но всё же есть какая-то симпатичная черта — любовь к труду, к справедливости и равноправию. Напился одеколоном.

15 сентября. Утром — 5.30. Заморозок. Ледяная корка на листьях капусты, помидоров и пр. Замёрзли огурцы, тыква, кабачки. Опять бандитское нападение на грядки турнепса. Выборочно похищены самые крупные экземпляры. Срезанная ботва навалена на грядки. Ввиду мороза, а больше в предупреждение хищений, целый день убирал «урожай». Снял 10 кабачков, 6 головок цветной капусты, полную чашку мелких огурчиков. Снял почти всю египетскую свёклу (около 1 п[уда]), более 2 пудов кормовой свёклы и около 1 пуда брюквы (самые крупные — более 2 кг каждая), до 6 кг кочанной капусты. После обеда окончательно выкопал картофель (три полных ведра) и снял более крупный турнепс. Осязательно ясно, что зиму не прожить с таким малым запасом овощей.

21 сентября. Продолжал весь день работы по уборке овощей. Была комиссия по осмотру нашего дома на слом. Одна за другой рвутся нити, связывающие меня с жизнью. Этой беды мне не пережить.

24 сентября. Весь день прошёл под грохот от слома Богдановского чёрного североскандинавского замка. Работал по уборке довольно скудных остатков урожая корнеплодов. Значительную часть изгрызли мыши, другую часть — разворовали. Собрал ещё ведро моркови, ведро репы и ведро мелкой свёклы. Бессмысленная вредительская система слома большого деревянного дома — ещё не съехали жильцы и не свезена вся мебель, в окнах — во весь проём зеркальные стёкла, в доме — дорогие дверные, оконные, печные, санитарные приборы, а крышу уже пробили и варварски рушат и крушат трубы, рубероид, разные балки.

25 сентября. С утра убирал срубленные деревья рябины. С рябиной целая эпопея. Голодный запрос на ягоды. Невыносимо унизительна необходимость постоянно стягивать и гнать с деревьев женщин, постоянно устремляющихся на рябины, как раньше это проделывали свиристели, дрозды, рябинники и галки. Затем собрал большое ведро свёклы. Подготавливал к пересадке малину.

7 октября. С 11 до 14.30 Горздрав, научное бюро санит[арной] статистики. Обсуждение моего доклада о постановке изучения динамики демографических показателей в период войны. Решено созвать общее собрание Об[щест]ва гигиены. С 14.30 — 2-й ЛМИ до 17 часов. Домой вернулся в 8.30 вечера. От Илиньки чудесное письмо — вполне ответственного советского гражданина в беспредельно ответственное время.

9 октября. Целый день один на «Полоске». Осенняя уборка. На чердаке зашивал фанерой разбитые окна. Визит «уполномоченного» милиции. Всё обнюхивает, осматривает, ищет, а может быть это манера гоголевского городничего для активного воздействия на «преступления».