Хайдер Варрайч - Сердце, которое мы не знаем. История важнейших открытий и будущее лечения сердечно-сосудистых заболеваний

Все началось с насморка и вирусной инфекции, которая никак не желала проходить. Болезнь тянулась и тянулась, и несколько недель приема антибиотиков не дали никакого результата. Лидия чувствовала постоянное недомогание. И только спустя еще некоторое время удалось выяснить, что тень в ее легких, из-за которой она кашляла и задыхалась и которая была видна на рентгеновских снимках, никак не связана с инфекцией – это была жидкость.

Почти все, кто сейчас читает эту книгу, сталкивались с вирусными инфекциями. А те, у кого есть дети, имеют с ними дело еще чаще. У очень, очень небольшого числа людей, заполучивших вирусную инфекцию, лишь у доли процента, после нее развивается дилатационная кардиомиопатия – форма сердечной недостаточности, при которой сердце необъяснимо слабеет и увеличивается в размерах. Кстати, когда судмедэксперт провел вскрытие Реджи Льюиса, скоропостижно скончавшейся молодой звезды баскетбола, в его сердце были обнаружены следы присутствия аденовируса – распространенной инфекции, вызывающей простуду. Некоторым удается обойтись лекарствами, но у многих остается только один выход, и им нужен один-единственный ключ, который позволит сбежать от болезни, превращающей их тело в неподвижный бурдюк с жидкостью.

Лидия не была готова к такому повороту – с ее характером это было просто немыслимо. Ее кожу покрывал бронзовый загар от езды верхом и работы на ферме. Дома ее ждали дети, которым она была очень нужна. По ее собственным словам, она связывала всю семью воедино и задавала ритм ее жизни. Но, судя по количеству привезенных ею в больницу вещей, Лидия с самого начала понимала, что уедет отсюда нескоро.

Первая операция по пересадке сердца была проведена в Кейптауне в 1967 г. Кристианом Барнардом. Стать первым хирургом, который сделал такую операцию, было для Барнарда важнее, чем стать в этом деле лучшим. Всего через несколько дней после операции Барнард отправился в мировое турне принимать поздравления, в то время как пациент, которому была произведена пересадка, в его отсутствие почти сразу умер [466]. Однако, хотя лицом трансплантации сердца стал Барнард, другие хирурги всего мира продолжили улучшать технику проведения операции и совершенствовать препараты, используемые для того, чтобы держать иммунную систему пациентов под контролем и обеспечивать им все большую и большую продолжительность жизни. В наше время после пересадки сердца пациент живет еще в среднем почти 12 лет. Правда, с тех пор практически не изменилось количество сердец, доступных для пересадки. В США от сердечной недостаточности страдают миллионы людей, а сердец, которые можно трансплантировать, появляется всего около 3000 в год – и то лишь потому, что в последнее время очень много молодых людей погибает из-за опиоидной эпидемии. Лидия понимала, что прежде чем ей найдут подходящий орган, может пройти много месяцев.

Сердце Лидии так ослабело, что к тому моменту она уже с трудом вставала с кровати. Ей круглые сутки давали бесчисленное количество лекарств, которые заставляли ее сердце биться хоть чуточку сильнее. Однако эти лекарства были сами по себе опасны, потому что увеличивали риск возникновения потенциально смертельных аритмий. Ее жизнь висела на волоске, и мы ходили вокруг нее на цыпочках: вместо того, чтобы брать у нее анализы каждый день, мы начали делать это раз в несколько дней. Мы старались не менять ей никакие лекарства, боясь, что малейший дисбаланс может спровоцировать штопор, из которого мы уже не выйдем.

Несмотря на все наши усилия, Лидия медленно, но верно угасала. После нескольких первых недель родные перестали ее навещать. Ей было уже просто невыносимо все время лежать в постели. Мы вывозили ее несколько раз в больничный двор, но эти прогулки были крайне редкими и недолгими.

А потом, ранним-ранним утром, пришла новость: появилось сердце, идеально подходящее для Лидии. Мы все обрадовались, и Лидия, конечно, в первую очередь. До этого она боялась операции, боялась боли и того, что ей вставят трубку в горло, но все эти страхи улетучились. Медсестры помогли ей собрать вещи. Все ее добро уложили в большие пластиковые мешки. Последнее, что она сделала перед выходом, – накрасила помадой губы. Пока она ехала на каталке в операционную, весь персонал провожал ее как будто на войну.

Следующие несколько часов, занимаясь другими пациентами, вся наша команда время от времени виртуально справлялась, как у нее дела. Она все еще находилась в операционной, но мы понятия не имели, что там происходит.

И вдруг двери нашего отделения распахнулись, и Лидию привезли обратно почти в том же виде, что и увезли. Оказалось, что за то время, что сердце извлекли из донора и доставили к нам в больницу, в нем начался процесс разложения. Кардиохирурги решили, что использовать такое сердце может быть слишком рискованно, и прислали Лидию обратно к нам. Мы все были подавлены этой новостью: время ожидания для Лидии обнулилось, и ее часы затикали снова. Все мы сомневались, что она доживет до следующей подобной возможности.

У Лидии началась каютная лихорадка. Ее сердце ослабело настолько, что ей пришлось ввести в аорту баллон для контрапульсации. Теперь ей нельзя было даже шевелиться в кровати, чтобы случайно не сдвинуть это приспособление с места. Единственное движение, которое ей можно было делать, – тянуть руками яркие резинки, закрепленные в изголовье койки. Зачастую ее охватывала паника, и нам приходилось ее успокаивать.

И вот, когда ситуация уже подошла к точке кипения, нам снова позвонили. Нашелся еще один подходящий донорский орган. Лидия вновь проделала тот же ритуал: сборы, губная помада, проезд по коридору – но уже с гораздо меньшим воодушевлением. Мы все надеялись, что на этот раз все получится. Не должен снаряд дважды попасть в одну воронку.

В операционной хирурги распаковали обложенное льдом сердце, только прибывшее на самолете. Выглядело оно отлично, и процедуру начали незамедлительно. Лидии вскрыли грудную клетку и отсекли все, что связывало ее сердце с остальным организмом: все кровеносные сосуды, нервы и прочее – а само сердце выкинули в ведро. Ей в грудь вложили донорский орган, заново подсоединив к нему все сосуды. Настал момент истины, но донорское сердце биться не стало. Несмотря на все приложенные усилия, оно отказывалось работать – у Лидии случилось самое ужасное осложнение операции по пересадке сердца: ранняя дисфункция трансплантата, при которой сердце донора по какой-то загадочной, до сих пор неизвестной нам причине не начинает биться в груди реципиента.

В большинстве случаев на этом история бы и закончилась. У Лидии было два шанса получить самый редкий и ценный дар в мире – новое сердце. И, несмотря на это, она лежала на операционном столе с мертвым сердцем в груди, даже более мертвым, чем ее собственное, которое уже отправилось в мусорное ведро.