Хайдер Варрайч - Сердце, которое мы не знаем. История важнейших открытий и будущее лечения сердечно-сосудистых заболеваний

Нанетт Венгер и Юджин Браунвальд, два бессменных первопроходца кардиологии, выбрали в 1950-е гг. эту профессию, потому что оба верили, что живут в золотой век борьбы с сердечно-сосудистыми заболеваниями. Однако сейчас, почти 70 лет спустя, можно утверждать, что золотой век кардиологии только начинает приносить свои плоды. Всего несколько лет назад, вшив в грудь Лидии мертвое сердце, хирурги бы уже звонили в морг. Но сейчас они не констатировали ее смерть, не позвонили ее родным, чтобы те начали готовиться к похоронам, и не стали проводить аутопсию. Вместо этого они имплантировали ей в новое сердце механические насосы, чтобы те гоняли кровь по ее телу. И несмотря на все трудности, Лидия дожила с механическими насосами до того момента, как для нее появился третий донорский орган еще несколько месяцев спустя. На этот раз все прошло как по маслу: сердце признало ее организм, как теленок признает свою маму. Лидия вышла из больницы и вернулась на родные просторы – туда, где она всегда была на своем месте.

Вспомогательные желудочковые устройства (ВЖУ) не просто изменили ход сердечно-сосудистых заболеваний. Они стали провозвестниками новой эры в жизни человечества – симбиоза человека и машины – и повлияли не только на то, как мы теперь лечим сердечную недостаточность, но и на восприятие самого понятия «человек». Однако история возникновения этих устройств тесно связана с проявлениями самых типичных людских черт: безудержной амбициозности и бесконечной изобретательности.

ВЖУ – это механический насос, имплантируемый в левый желудочек пациента; этот насос после установления нагнетает кровь в аорту. Изначально ВЖУ в основном устанавливали пациентам, которые, находясь в больнице, ждали донорское сердце. Надежды некоторых из них оправдывались, но очень многие так и не доживали до этого светлого дня.

Только за последние десять лет ВЖУ были установлены в США 20 000 пациентов [467]. У этих людей нет пульса, и, если начать делать им сердечно-легочную реанимацию, это может их убить. В их практически безжизненное сердце вшит ВЖУ, который и делает за него всю работу. В любой момент, если аккумулятор ВЖУ вдруг разрядится, эти пациенты могут умереть – но никто не держит их в больнице. Они ходят по улицам, качаются в спортзалах, ездят за покупками в «черную пятницу» и делают многие другие вещи, которые делали еще до того, как у них отказало сердце. А еще некоторые из них называют себя воинами ВЖУ и, возможно, являют собой прообраз людей будущего.

1950-е и 1960-е гг. были золотой эпохой космической эры. «Спутник» был запущен на орбиту в 1957 г. – и то, что еще несколько лет назад казалось невозможным, стало нашей реальностью. В том же году бездомная дворняжка Лайка, подобранная на московских улицах, была отправлена в космос и стала самым первым крупным млекопитающим, попавшим на орбиту. Но на Земле человечество продолжало терпеть поражения от знакомого врага. В 1950-е гг. инфаркт миокарда был почти однозначным смертным приговором: из тех, кто его все же переживал, половина становилась инвалидами.

Прогресс в медицинской сфере изменил эту страшную картину. Кроме того, что смертность от инфарктов значительно понизилась, намного возросли шансы больного вернуться к нормальной жизни. Исследование, которое я провел со своей командой, показало очень серьезное улучшение: в наши дни в США 93 % людей через год после инфаркта способны работать в прежнем объеме [468].

Но хотя наши успехи в борьбе с инфарктом помогают все большему числу людей благополучно его преодолеть, они также способствуют тому, что на свете живет все больше и больше людей с поврежденным сердцем. У некоторых из них развивается сердечная недостаточность, и по мере старения населения эта цифра все растет: сейчас число американцев, живущих с сердечной недостаточностью, превышает шесть миллионов. Особенно осложняет эту болезнь то, что заботиться о пациенте с сердечной недостаточностью дома очень трудно. И потому в США сердечная недостаточность является главной причиной госпитализации людей старшего возраста.

У сердца при всех его чудесных свойствах есть своя ахиллесова пята: сердечная мышца очень плохо регенерирует. Единожды поврежденное сердце практически неспособно к восстановлению. Поэтому, хотя существуют препараты и процедуры, которые предотвращают возможное ухудшение работы сердца, поврежденному сердцу уже особо ничем не поможешь. Некоторым пациентам, конечно, может помочь пересадка сердца, но и тут возникает немало своих трудностей. Пациенты с трансплантатом должны принимать особые лекарства, подавляющие иммунную систему. Эти препараты не позволяют иммунной системе отторгать чужое сердце. Но, поскольку они ослабляют иммунитет, человек становится очень уязвимым для инфекций, как самых распространенных, так и очень редких. При этом такие лекарства нужно принимать методично, без малейших перебоев, долгие-долгие годы, поскольку без них последствия могут быть ужасными.

С тех пор, как Питеру пересадили сердце, прошло уже немало лет. Он прожил с новым органом так долго, что достиг состояния, которого можно только пожелать всем людям с тяжелым заболеванием: счастливого забвения. С того самого момента, как шесть лет назад ему пересадили чужое сердце, Питер ни разу не возвращался в больницу. Он выполнял все необходимые назначения – и по всем признакам можно было сказать, что из своей беды он вышел победителем.

Поэтому, когда он поступил к нам с жалобой на то, что в последние несколько недель ему становится все труднее и труднее дышать, я был озадачен. Я спросил его, изменилось ли что-то в его жизни, и он ответил, что ничего такого ему на ум не приходит. Я спросил, принимает ли он свои иммуносупрессивные препараты, и он сказал, что да. При этом выглядел он вполне неплохо, но я уже знал, что с пациентами с трансплантатом надо быть внимательнее: их физиология настолько отлична от нормальной, что они часто не демонстрируют те признаки и симптомы, на которые обычно опираются врачи при постановке диагноза. Порой они даже не чувствуют боли при инфаркте, потому что у них пересечены сердечные нервы. Несколько недель назад ему сделали плановое УЗИ, судя по которому сердце работало нормально, но я решил перепроверить. И как только на нашем аппарате появились первые изображения, стало ясно, что о нормальной работе можно забыть: сердце Питера едва двигалось. Не было никаких сомнений, что его организм отторгает трансплантат.

Тогда я повернулся к Питеру и спросил его с более явным беспокойством в голосе, принимает ли он свои лекарства. И он признался, что последние несколько недель он их не принимал. Он сказал, что не мог их себе позволить.