Рэнди Эпштейн - Возбуждённые: таинственная история эндокринологии. Властные гормоны, которые контролируют всю нашу жизнь (и даже больше)

ВЕРТИКАЛЬНЫЙ РОСТ ЗАВИСИТ НЕ ТОЛЬКО ОТ ГОРМОНА РОСТА, НО И ОТ ПОЛОВЫХ ГОРМОНОВ.

Начало 1960-х годов для ученых, работающих с гормоном роста, напоминало «Алису в Стране чудес» [12]. Они выращивали одних лабораторных животных до гигантского размера и уменьшали других, а также испытывали гормон роста (в сочетании с тестостероном и гормоном щитовидной железы) на детях. Джефф Балабан, возможно, был просто низким ребенком, родившимся у низких родителей, а возможно, страдал от недостатка гормона роста. Тогда еще не было никаких анализов, которые помогли бы измерить уровень гормона роста в его организме. Приходилось рассчитывать на клиническую оценку (заметно ли по ребенку, что у него не хватает гормонов?) в сочетании с догадками на основе имеющейся информации.

Довольно давно, задолго до того, как гормон роста удалось выделить, врачи предсказывали, что с помощью гормона можно будет «вылечить» низкий рост[2]. Или, как выразился в интервью Associated Press в 1937 году доктор Оскар Риддл, бывший президент Эндокринологического общества, поскольку низкие люди страдают от комплексов неполноценности, в будущем врачи смогут делать «коротышкам» инъекции гормона роста, помогая им тем самым достичь наивысшего потенциала – как интеллектуального, так и физического[3].

В начале 1960-х годов врачи наконец нашли способ как-то повлиять на низкий рост. Возбуждение подогревал вихрь статей в популярных и научных журналах, повторявших старое как мир утверждение, что низких людей, особенно мальчиков, ждет ужасная судьба. В статье с обложки журнала Parade превозносили новый гормональный курс лечения и говорили об «адской жизни карликов»[4]. Джон Мани, знаменитый специалист по гендерной идентичности, утверждал, что взрослые, сами того не желая, балуют низкорослых детей, относясь к ним как к маленьким, а это приводит к незрелости и неуверенности в себе[5]. Низкие дети, наперебой заявляли эксперты, с меньшей вероятностью вступят в брак или получат работу, чем их долговязые собратья. Шейла и Дэвид Ротманы писали в книге The Pursuit of Perfection: The Promise and Perils of Medical Enhancement («В погоне за идеалом: громкие обещания и опасности медицинских улучшений»): «Эндокринологи, определявшие гормональную недостаточность, и психиатры, измерявшие степень неприспособленности, говорили нам, что низкий рост – это болезнь, причем совсем не тривиальная»[6].

Нагнетание страха заставило людей считать, что лечить «болезнь низкого роста» нужно обязательно. Возможно, доступность новых методов лечения сказалась на объективности эмоциональных исследований, которые доказали, что новооткрытое лекарство необходимо. Ученые действительно создавали терапию для лечения недуга или же просто разработали новое средство и стали подбирать под него болезнь? Конечно же, родители низких детей, особенно мальчиков, готовы были сделать все, чтобы обеспечить своим детям счастливую, здоровую жизнь, в которой они смогут удачно вступить в брак и найти хорошую работу.

Гормональная терапия – это уже не шарлатанство начала века, настаивали врачи. Это современная медицина с химическими веществами, выделенными в ведущих лабораториях. Ингредиенты тщательно измерялись, а за детьми велось наблюдение.

Чета Балабанов и их трое детей жили в Грейт-Неке, штат Нью-Йорк, небольшом городке на Лонг-Айленде примерно в 40 минутах езды от Манхэттена. Барбара Балабан работала на редакторской и секретарской должностях, а также волонтером в государственных школах и на общественных работах. Эл Балабан был психиатром, и, хотя он внимательно изучал медицинскую литературу, он мало что слышал – или, по крайней мере, мало задумывался – о терапии с использованием гормона роста. Да, конечно, в газетах периодически публиковали истории о новых открытиях, связанных с гормоном роста[7]. Химики выделили гормон роста из мозга коровы – об этом сообщали передовицы в 1944 году. Ученые расшифровали структуру гормона роста – об этом сообщили передовицы еще через 10 лет. В 1958 году в газетах писали о лечении карликовости с помощью гормона роста, а в 1959-м – даже о возможной разработке персонализированной гормональной терапии[8]. Но на фоне всех открытий современности и множества прочих мировых событий (расовых бунтов, космических полетов, войны во Вьетнаме и т. д.) кто мог держать в голове все передовые медицинские технологии? Если только, конечно, вы не считали, что эта технология имеет отношение лично к вам. После медицинского обследования восьмилетнего Джеффа гормон роста стал для Балабанов очень важной темой.

Когда врач снова спросил, не хочет ли миссис Балабан обратиться к эксперту, она стала беспокоиться: может быть, ранее она беспокоилась недостаточно? Может быть, она вспомнила все эти газетные статьи. Хотя раньше она считала, что с Джеффом и так все в порядке, теперь она стала рассматривать возможность, что с ним в порядке не все. Так или иначе, консультация уж точно не повредит.

Балабаны интуитивно понимали, что Джефф будет против каких-либо анализов, лечения и навешивания ярлыков. Но они были уверены, что в конце концов он будет им благодарен. «Для него это было плохое время. Он попал между молотом и наковальней, – сказал доктор Балабан. – Он вырос очень милым ребенком. В детстве им все восхищались – он был словоохотливым, общительным, забавным, он очень нравился людям. Шалуном был страшным. Учителя к нему относились как к очень милому и разрешали ему то, чего, возможно, разрешать не стоило. Но на детской площадке дети его обижали. Его одновременно обижали и любили».

Однажды днем в 1961 году миссис Балабан забрала Джеффа из школы и поехала к доктору Эдне Собел, педиатру из госпиталя имени Альберта Эйнштейна в Бронксе, примерно в часе езды от дома. Доктор Собел специализировалась на детях с гормональными нарушениями и считалась одним из лидеров в своей отрасли. Она училась в Гарварде и участвовала в нескольких важнейших исследованиях, посвященных карликовости. Некоторые коллеги и пациенты знали ее как участливого врача, но миссис Балабан вспоминала доктора Собел как грубую и немногословную. Доктор Собел часто сидела в инвалидном кресле. Иногда она стояла, сильно сутулясь. Она выглядела маленькой, даже ниже, чем миссис Балабан. Доктор Собел никогда не рассказывала об этом пациентам, но в детстве она перенесла полиомиелит, и из-за деформации костей, вызванных болезнью, у нее были проблемы с ростом. В одной из туфель она носила ортопедическую подкладку и страдала от хронических болей.

«Обследование было дорогим и, казалось, длилось вечно», – вспоминает миссис Балабан. У Джеффа брали анализы крови, тщательно замеряя все параметры. Джеффу это не нравилось. Он очень злился из-за того, что приходилось пропускать школу. Из-за того, что чувствовал себя уродом. Из-за того, что приходилось раздеваться догола перед женщиной, пусть она и была врачом.