Питер Хёг - Темная сторона Хюгге

III

Прочтя доклад Эллен Клак Тингструп, я не могу не высказаться по этому поводу, поскольку я никогда и ни в каком контексте не утверждал, что я отрицаю право женщин быть священниками. Я в Божьем доме мужчина, и хотя Эллен Клак пишет, что она наблюдала, как я отказался пожать руку одной из ее коллег в сане священника, я не могу относиться к ее словам серьезно, поскольку столько хороших людей в нашем приходе признавались мне в том, что я им симпатичен. Конечно, нельзя ограничиваться исключительно цитированием Библии, но как много, собственно говоря, упомянуто в ней священников с щелью, окруженной волосами? А таковая есть у всех женщин, неважно, священники они или нет, так они, в конце концов, устроены. Даже у королевы имеется такая щель, под платьем, под ее королевскими одеждами, так, наверное, правильнее было бы сказать, и она сама нарисовала их эскиз, этих одежд, и еще массу красивых акварелей в придачу, но довольно об этом. Ей же я, в виду того, что был пастором в Тильсте, пожал руку, и очень даже крепко, и это без каких-либо намеков на то, что она противоположного пола, ни на секунду не допустив при этом мысли, что под этими одеждами, под великолепным платьем, дизайн которого она сама разработала, скрывается один из самых больших, если не сказать один из самых черных и налившихся соками пионов на свете.

IV

Дом, где прошло мое детство, был завален кастрюлями. Крыша текла, когда шел дождь, а дождь шел всегда, и мама ставила кастрюли в тех местах, где просачивалась вода, а когда дождя не было и кастрюли не стояли на полу, они стояли на плите. Мама варила варенье и продавала его проходившим и проезжавшим мимо. Малиновое варенье, клубничное, сливовое, варенье из тыквы. Она варила, варила, варила, а отец тем временем не мешал нашей скотине кусать друг друга, и все больше его коров отставали от остальных, оставались без корма, начинали хромать, на их шкурах появлялись опухоли и воспаленные раны, они все глубже вжимались в темноту хлева, все глубже вжимались в самих себя, они были совершенно измождены, эти коровы, а мама тем временем металась по дому с кастрюлями, либо пристраивая их под капель в потолке, поскольку крыша текла, и вода капала на пол, либо ставя их на плиту, эти кастрюли, где они до краев наполнялись вареньем, вареньем, вареньем.

V

Уже почти вечер, и мне вообще-то пора сидеть на трибуне и наблюдать за матчем «Мидтьюлланд» – «Брондбю», но я просто не смог оторваться от этого вот английского детектива, который я взял в библиотеке, он лежал среди книг, выдаваемых максимум на две недели, он оказался чертовски увлекательным, и сейчас частный сыщик как раз собирает всех в зале и указывает на дворецкого, поскольку дворецкий на самом деле внебрачный сын хозяина дома, и его имя указано в завещании, и я таки никак не предвидел такого оборота событий, поскольку следил за местным сельским дурачком, а я, скажу прямо, на этих делах собаку съел, и хотя мне как истинному болельщику пристало сейчас быть вместе со всеми на стадионе, дерясь за свой клуб и его честь, эта история стала для меня хорошим уроком, ведь в нашей жизни многое иллюзорно и выдает себя не за то, чем оно есть на самом деле, поэтому, когда ты слышишь шум и ссору в беседке, и дурачка застают убегающим оттуда, то тебе вовсе не там стоит начинать поиски, а наверху, на чердаке, где дворецкий и только что перешедший в «Брондбю» центральный полузащитник как раз делят столовое серебро, но это еще далеко не все, потому что я слышал по радио вчера утром, на канале П1, как раз перед тем как отправиться в библиотеку, что они снова не гасят по ночам свет в гигантских небоскребах в Нью-Йорке, потому что смертельно уставшие птицы, вылетающие ночью из мглы над Атлантикой, летели и летели прямо на небоскребы, бились о них и падали, падали…

VI

Будь начеку в этой жизни, ведь если ты выберешь себе какую-нибудь Еву, то за соседним деревом всегда будет маячить другой самец, оттачивающий свое гребаное искусство обольщения, и не успеешь ты оставить свою самочку, а тебе ведь придется отлучаться время от времени, например, сходить насобирать какой-нибудь еды, сегодня у нас на обед орехи и дыни, дыни – это прекрасно, и пока ты всем этим занят, собираешь еду, чужак незаметно прокрадывается и быстро получает свое, да так, что весь лес трещит и трясется, ведь с ним можно по-быстрому, поскольку нет времени на нежности и заботу – этим займешься ты, дурень и собиратель еды, когда вернешься, неся в охапке всевозможные полезные фрукты.

VII

На этой фотографии, сделанной в прошлом году во время подготовки к конфирмации, видно мальчиков на берегу моря, а я присматриваю за ними со своего лежака, да, ты будешь сидеть, где сидишь, сказал я себе, сделай лучше снимок, фотография к тому же долговечнее, но я не остановился на этом, потому что позже, осенью, я разрешал им играть в футбол в городе, в старом спортивном зале, и наконец вошел к ним, да-да, играйте-играйте, это полезно для мышц голеней, бедер и седалищно-пещеристой мышцы, отвечающей за эрекцию, а после игры это всегда был ты, я просил тебя остаться и пройтись шваброй по полу в раздевалке, спасибо большое, это просто отлично и мило, очень мило с твоей стороны, но не забывай про углы, в них нужно залезть шваброй, и примерно в то время я обзавелся привычкой ничего не надевать под облачение священника, мое тело было под ним голым и таким влажным.

VIII

Вчера я вышел на балкон в том доме, где Биттен и Вагн сидели за столом и ели, вышел, потому что мне нужно было глотнуть воздуха, Биттен говорит, ей совершенно определенно больше нравится принц Йоахим, нежели кронпринц, так что мне пришлось выйти подышать, и пока я стоял на балконе, откуда мне было видно соседа, поставившего свою лодку на деревяшки и оттирающего днище, оно все было в мыльной пене – пока я так стоял, я задал самому себе маленькую забавную задачку: выяснить, кем бы ты была, если бы была животным; перебирая вот так в уме различные варианты – бабочкой, медузой, зеброй, – я внезапно обратил внимание на то, что сосед внизу завязал шланг в узел и теперь совершенно очевидно ждал, когда я опять скроюсь из глаз, и я скрылся, войдя обратно в комнату.

IX

На юге Зеландии, во Фредериксверке, находится та самая старинная фабрика по производству ламп и светильников, обращенная к воде стеной без единого окна, но ведь ты слоняешься туда-сюда по улице, туда-сюда по пешеходной улице с ее магазинами «Synoptik», «H&M», «Bog og Ide» и «Intersport» и не сможешь даже сказать, где ты сейчас: в Ренне, Сакскебинге или Хорсенсе, потому что городок, в который ты только что въехал, как две капли воды похож на город, из которого ты только что выехал, это так, и все тут, это нужно знать и делиться этим знанием, и пользоваться им во всем мире, а на берегу фьорда, как уже сказано, находится фабрика светильников, сохранившаяся старая версия, в такой модификации, предшествовавшей нынешним производителям светильников «Луч света», присутствовали все эффекты двадцатых годов, чего бы это ни касалось: выключателей, обоев на стенах или рабочих столов, и фабрика производила тогда латунные люстры на пять ламп с узкими плафонами, которые можно было поворачивать вверх-вниз, хотя забудь, продолжай гулять по своим пешеходным улочкам, купи себе мороженого и сходи в свою сраную сетевую забегаловку, готовящую бифштексы, она называется «Бифштексная Йенсена», но в глубине души ты понимаешь, что все, что происходит, происходит на старой фабрике без окон, да, там внутри, в огромных цехах, светит настоящий Луч света.