Елена Капинос - Поэзия Приморских Альп. Рассказы И. А. Бунина 1920-х годов

Устами Буниных: Т. 1. 1881–1921. М.: Книга по требованию. С. 20.

Жуковский В. А. Сочинения. М.: Государственное издательство художественной литературы, 1954. С. 92.

Устами Буниных … Т. 2. С. 84.

Жуковский В. А. Сочинения. С. 199.

«Большая Выра, изобильная водою и глубокая при мельничных плотинах, не протекает собственно в Мишенском, а, прихотливо извиваясь, омывает вблизи сочные, богатые могучей растительностью луга этого села, прилегающие к Большой Болховской (Орловской губернии) дороге и изобилующей своими преданиями Васьковой горе», – пишет о расположении Мишенского П. М. Мартынов (См.: Мартынов П. М. Село Мишенское, родина В. А. Жуковского // В. А. Жуковский в воспоминаниях современников. М.: Наука, школа «Языки русской культуры», 1999. С. 488).

Обратим внимание на некоторое сходство зачинов «Несрочной весны» и «Письма»: «А еще, друг мой…», «Еще пишу вам…».

Рассказы о бесследном исчезновении людей из «Несрочной весны» («Я спросил: “А если пешком?” – “А вам далеко?” – “Туда-то” – “Ну, это верст двадцать, не более. Дойдете”. – “Да ведь, говорю, по лесу да еще пешком?” – “Что ж, что по лесу! Дойдете”. И тут же рассказал, как весной два каких-то “человечкя” наняли так-то “мужичкя” в ихнем селе, да и пропали вместе с ним: “Ни их, ни его, ни лошади, ни снасти… Так и неизвестно, кто кого растерзал – они его или он их”» – 5; 120) вторят множеству подобных историй из «Окаянных дней», в обоих случаях Бунин старается подчеркнуть их изустную стилистику: «Приехал Д. – бежал из Симферополя. Там, говорит, “неописуемый ужас”, солдаты и рабочие “ходят прямо по колено в крови”. Какого-то старика полковника живьем зажарили в паровозной топке». ( Бунин И. А. Окаянные дни. М.: Советский писатель, 1991. С. 11).

См., например: Ермоленко Г. Н. Образ «темной аллеи» в новелле Ивана Бунина «Зойка и Валерия» // Dzieło literackie jako dzieło literackie. Bydgoszcz, 2004. С. 303.

См. напр.: Гаевский В., Гершензон П. Разговоры о русском балете: Комментарий к новейшей истории. М.: Новое издательство, 2010. С. 25–26, 47, 76 и др.

Теоретическое обоснование бунинской вариативности см.: Силантьев И. В. Сюжетологические исследования. М.: Языки славянских культур, 2009. С. 36–68.

Боратынский Е. А . Полн. собр. стихотворений. Л.: Советский писатель, 1989. С. 76.

Батюшков К. Н. Опыты в стихах и прозе / Подг. И. М. Семенко. М.: Наука, 1977. С. 110.

Там же. С. 518–519.

Рассказик «Несрочной весны» пишет своему адресату: «у вас в Европе…» (5; 118).

Посвященные маркизе стансы Вольтера «A m-me du Chatelet» (1741) в 1817 г. переводил Пушкин, мотивы предзакатного расцвета, перед которым меркнет неопытная красота, есть в батюшковском «Тебе ль оплакивать утрату юных дней…», пушкинском «Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем…», чувствуются они и в образе «гробовой Афродиты» Боратынского.

Красота и любовь рядом со смертью, пробуждающиеся гробницы, – постоянные элегические темы в «Опытах…» Батюшкова.

Батюшков К. Н. Опыты в стихах и прозе. С. 111.

Батюшков К. Н. Опыты в стихах и прозе. С. 111.

Там же. С. 112.

Как раз во время работы над «Путешествием в замок Сирей» Батюшков служил в Императорской публичной библиотеке, куда полвека спустя и была передана библиотека Вольтера. См.: Батюшков К. Н. Избранная проза / Сост., послесл. и примеч. П. Г. Паламарчука. М.: Сов. Россия, 1988. С. 477.

В ритме этого бунинского четверостишия можно услышать и фольклорные, частушечные призвуки. Несколько «выровнять» ритм, перевести его из «народного» в сугубо «литературный» формат можно, разбив его не на 4, а на 6 стихов: // // Успокой мятежный дух // И в страстях // Не сгорай, // Не тревожь меня, пастух, // Во свирель // Не играй.

Батюшков К. Н. Избранная проза. С. 105–106.

Там же. С. 110.

В том же году, что и «Путешествие в замок Сирей», Батюшков под влиянием идей А. Н. Оленина пишет свой наиболее известный «музейный» текст – «Прогулку в Академию художеств». Как и «Путешествие…», «Прогулка…» написана в форме письма «другу-затворнику» в провинцию.

Батюшков К. Н. Опыты в стихах и прозе. С. 105.

Батюшков К. Н. Опыты в стихах и прозе. С. 111.

Это характерный для Бунина прием, он использован и в «Чистом понедельнике», на последних страницах которого В. К. Елизавета Федоровна замещает собой главную героиню рассказа, он чувствуется и в «Жизни Арсеньева» в связи с темой В. К. Николая Николаевича.

Прибавим еще, что одно из стихотворений Анны Буниной 1808 г. «Сумерки» обращено к Державину: лирическая героиня в мечтах посещает Званку и встречается там с великим поэтом.

Тарле Е. В. Чесменский бой и первая русская экспедиция в Архипелаг (1769–1774). Электронный ресурс: http://fot.com/publications/books/shelf/senyavin2/ush7.htm(дата обращения 15.07.2013).

Беглая поэтическая квинтэссенция Жития Евстафия Плакиды есть и в бунинском рассказе «Аглая»: «Так узнала Анна 〈…〉 о воине Евстафии, обращенном к истинному Богу зовом Самого Распятого, солнцем просиявшего среди рогов оленя, им, Евстафием, на зверином лове гонимого» (4; 363).

В «Несрочной весне» не случайно упомянуто Васильевское, имение родственников Бунина Пушенниковых, где писатель подолгу жил; речь об этом пойдет ниже.

Об этимологии топонима «Елец» см.: Краснова Т. В. Российская топонимия в художественной прозе И. А. Бунина. Елец: ЕГУ им. И. А. Бунина, 2005. С. 151–157.

Кроме того, сияющий лакированный пол, на который смотрит и Оля Мещерская, и начальница, – атрибут роскошного интерьера кабинета начальницы в «Легком дыхании»: // … сказала начальница и, потянув нитку и завертев на лакированном полу клубок, на который с любопытсвом посмотрела Мещерская, подняла глаза (4; 357).

Есть еще один текст, поэзией затерянного поместья напоминающий и «Грамматику любви», и «Несрочную весну», и «Жизнь Арсеньева» – рассказ 1903 г. «Золотое дно», в котором герой приезжает в угасающую усадьбу Батурино (так же названа в романе родная усадьба Арсеньева). «Золотое дно» начинается с дважды повторенного элегического заглавия Боратынского – «запустение»: «Тишина – и запустение. Не оскудение, а запустение…» (2; 278). // «Золотое дно» следует считать одной из первых прозаических вариаций элегической темы мертвого поместья: // Еще мрачнее в этих пустых комнатах! Первая, в которую я заглядываю из коридора, была когда-то кабинетом, а теперь превращена в кладовую: там ларь с солью, кадушка с пшеном, какие-то бутыли, позеленевшие подсвечники… В следующей, бывшей спальне, возвышается пустая и огромная, как саркофаг, кровать 〈…〉 А я медленно прохожу в большой гулкий зал, где в углах свалены книги, пыльные акварельные портреты, ножки столов 〈…〉 я отступаю к стеклянной двери на рассохшийся балкон, с трудом отворяю ее – и прикрываю глаза от низкого яркого солнца. Какой вечер! Как все цветет и зеленеет, обновляясь каждую весну, как сладостно журчат в густом вишеннике, перепутанном с сиренью и шиповником, кроткие горлинки, верные друзья погибающих помещичьих гнезд (2; 282).