Владимир Бахмутский - В поисках великого может быть

А ты от ласк совсем отвык

И холоден к моим объятьям!

Что мне с тобой такая жуть?

Ты разучился целоваться!

Бывало, станем обниматься,

И страшно, – разорвётся грудь,

И вдруг – какой-то холод, муть!

Целуй меня! Ах, ты так вял!

Тебя сама я поцелую!

(Обнимает его.)

Какой ты равнодушный стал!

Где растерял ты страсть былую?

Ты мой был. Кто тебя украл? (376)

(Первая часть. Тюрьма)

Этот холод имеет двоякий смысл. С одной стороны, после Вальпургиевой ночи, может быть, уже поутихла страсть Фауста к Маргарите. Для него «что было – поросло быльём». Теперь им движет скорее долг, чем чувства. А кроме того, это выражение его связи с Мефистофелем. «Мне нет с тобой удачи, – скажет Маргарита, – и холод твой страшит».

С самого начала, с того самого момента, когда они впервые встретились с Фаустом, она ненавидит Мефистофеля. Маргарита считает его приятелем Фауста и никак не может понять этой дружбы. Кстати, она всё время спрашивает, верит ли Фауст в Бога. Она, собственно, не религиозными убеждениями Фауста интересуется. Маргариту волнует его связь с дьяволом, и душевный холод, который она ощущает, – выражение этой связи.

Усыпила я до смерти мать,

Дочь свою утопила в пруду.

Бог думал её нам на счастье дать,

А дал нам на беду.

Ты здесь? И это не во сне?

Всё время я в бреду.

Ты не ушёл? Дай руку мне.

О, милая рука!

Но в чём она? Ах, узнаю.

Она в крови слегка.

Вину твою мы скрыть должны,

Ах, шпагу убери свою,

Вложи её в ножны.

<���…>

Останься в живых, желанный,

Из всех нас только ты

И соблюдай сохранно

Могильные цветы.

Ты выкопай лопатой

Три ямы на склоне дня

Для матери, для брата

И третью для меня.

Мою копай сторонкой,

Невдалеке клади

И приложи ребёнка

Тесней к моей груди. (377)

(Первая часть. Тюрьма)

Маргарита вспоминает своего новорождённого ребёнка, которого утопила. На пригорке ей видится отравленная мать:

Она кивает головой,

Болтающейся, неживой,

Тяжёлою от сна.

Ей никогда не встать. Она

Старательно усыплена

Для нашего веселья.

Тогда у нас была весна.

Где вы теперь, те времена?

Куда вы улетели?

Но вот вновь появляется Мефистофель:

Бегите, или вы пропали.

Все эти пререканья невпопад!

Уж светится полоска небосклона,

И кони вороные под попоной

Озябли, застоялись и дрожат.

Маргарита

Кто это вырос там из-под земли?

Он за моей душой пришёл, презренный!

Но стены божьего суда священны!

Скорее прочь уйти ему вели!

Фауст пытается её успокоить:

Ты будешь жить! Живи! Ты жить должна!

Но в ответ слышит лишь одно:

Я покоряюсь Божьему суду.

Маргарита ищет защиты у небес:

Спаси меня, отец мой в вышине!

Вы, ангелы, вокруг меня, забытой,

Святой стеной мне станьте на защиту!

Ты, Генрих, страх внушаешь мне.

Мефистофель восклицает:

Она

Осуждена на муки! (378)

(Первая часть. Тюрьма).

Но в этот момент раздается голос свыше: «Спасена!». Это голос самого Бога.

Маргарита совершила ужасные преступления, страшнее, кажется, и не бывает. Она – матереубийца, братоубийца, детоубийца… Однако она заслуживает спасения….

Почему Маргарита спасена? Как известно, в Нагорной проповеди Христос учил людей тому, что мало соблюдать законы. Главное – сохранять душевную чистоту. Поэтому важно не только «не убий», но и – не помысли об убийстве, не только «не прелюбодействуй», но и «не желай жены ближнего твоего»… Гёте несколько переиначивает эту мысль Христа: Бог милосерден и может простить всякого, но только если человек сохраняет чистоту помыслов, если искренне, всей душой стремится к добру…

Первая часть «Фауста», по определению самого Гёте, посвящена малому миру: здесь он изображает в основном частную жизнь Фауста и тот смысл, который его герой может обрести в ней как индивид. Но в то же время, этот первый эпизод имеет и определенный исторический смысл, если рассматривать его в контексте произведения в целом. Мир Маргариты – это мир старой доброй патриархальной Германии, который поэтизировали европейские сентименталисты – Руссо, Шиллер, да и сам Гёте, воспевший его в образе Лотты, героини «Страданий юного Вертера». В «Фаусте» сердце этого патриархального мира – Маргарита, совесть его – Валентин.

Любовь Фауста к Маргарите неотделима от мира, к которому она принадлежит. В то пасхальное утро, когда он помышлял о самоубийстве и когда произошла его первая встреча с Мефистофелем, он вспоминал своё детство и этот старый патриархальный уклад, от которого так отдалился. Сближение с Маргаритой – отчасти возвращение к этому миру. Вначале он видит в ней лишь привлекательную девушку, любовью которой мог бы насладиться. Но его чувства приобретают совершенно иной характер, когда он впервые приходит в дом Маргариты:

Любимой девушки покой,

Святилище души моей,

На мирный лад меня настрой,

Своею тишиной обвей!

Невозмутимость, тишь да гладь,

Довольство жизнью трудовой

Кладут на всё свою печать,

Налёт неизгладимый свой,

<���…>

Ты, кресло дедов, патриарший трон!

Как гомозились, верно, ребятишки

Вокруг тебя, когда семьи патрон

Здесь опускался в старческой отдышке!

А внучка отделялась от кружка

Толпившихся пред ёлкою товарок

И целовала руку старика

В признательность за святочный подарок.

О девушка, как близок мне твой склад!

Ни пятнышка кругом! Как аккуратно

Разложен по столу узорный плат

И как песком посыпан стол опрятно!

Ты превратила скромный уголок

Рукою чудотворною в чертог. (379)

(Первая часть. Тюрьма)

Но в то же время Гёте показывает и изнанку этого мира в «Фаусте». Не только Маргарита и Валентин являются его частью, но и Марта и Лизхен. Сама Маргарита вступает с этим миром в конфликт. Не только Фауст её губит, но и этот мир обрекает её на гибель, потому что она нарушила его законы, и её ждет смертная казнь. Но вот Мефистофеля, врага этого мира, Маргарита ненавидит с самой первой встречи, с того самого момента, когда она впервые его увидела. Она даже начинает сомневаться в своей любви к Фаусту, настолько её отталкивает Мефистофель:

Он мне непобедимо гадок.

В соседстве этого шута