Михаэль фон Альбрехт - Мастера римской прозы. От Катона до Апулея. Истолкования

В) ИСПОЛНЕНИЕ

Если Геллий недоволен отсутствием эмоциональных призывов, он, может быть, недостаточно внимателен к тонким нюансам расстановки слов, которая все же ставит свои акценты в рамках этого столь простого повествования. Аффект, ненависть и ирония — как он полагает — здесь недостаточно выразительны204. Но разве оратор не мог вложить их в тональность исполнения? То, на что намекает уже порядок слов, подтверждает традиция. Гракх был мастером-исполнителем и прибегал к даже слишком уж сильным вне- литературным средствам, чтобы придать выразительность своим словам. Плутарх изображает его живую жестикуляцию в противоположность степенной манере брата205. Цицерон ставит Гракха как мастера исполнения в один ряд с Демосфеном206. Можно говорить для Гая об искусстве смены регистров — рядом с ним был — что поражает нас, современных людей, когда речь идет об ораторе, — человек, который, когда его господин говорил слишком резко или низко, задавал ему тон свирелью207.

Одно из патетических мест у Гракха, по свидетель ству Цицерона, подействовало на публику больше благодаря исполнительскому искусству, нежели про сто словами самими по себе 208 : quo те miser conferam? quo vertam ? in Capitoliumne? atfratris sanguine madet 209 . an domum? matremne ut miseram lamentantem videam et abiectam? куда мне несчастному податься? куда обра титься? на Капитолий? он влажен от крови брата.

Или домой? чтобы увидеть мать — несчастную, плачу щую, брошенную? 210

Давно было отмечено, что к этому месту есть литературные параллели — как в предшествующей, так и в позднейшей словесности211. При этом близость к Еврипиду больше, нежели к Эннию: как и Еврипид, Гракх отвечает на каждый вопрос возражением, достигая таким образом живого, основанного на чередовании и при всем при том очень ясного членения. Поскольку Э. Норден отклонил мысль о прямом использовании Демосфена212, — невероятно, чтобы из демосфеновской тривиализации Гракх извлек свой мощный пафос213, — лучшим объяснением остается то, что Гракх черпал из греческой школьной традиции. Поразительная близость с Еврипидом объясняется, по моему мнению, проще всего тем, что греческие риторы — из мнемотехнических причин — охотно прибегали к поэтическим цитатам.

Если задаться вопросом, в чем трогательный эффект этого места у Гракха, характерно, что на первый план выходят не стилистические соображения, а, во- первых, сама угнетающая ситуация, в которой были сказаны эти слова, а во-вторых — засвидетельствованное Цицероном мастерство исполнения, — оно увлекло и врагов214.

Стилистическое своеобразие становится ясно в сравнении с позднейшими параллелями, из которых мы привлечем только одну — из речи Цицерона за Мурену 41, 88 сл.215

Si, quod Iuppiter omen avertat, hunc vestris sent entiis adflixe- ritis, quo se miser vertet? domumne? ut earn imaginem claris- simi viri, parentis sui, quam paucis ante diebus laureatam in sua gratulatione conspexit, eandem deformatam ignominia lu- gentemque videat? An ad matrem, quae misera modo consule m osculatafilium suum nunc cruciatur et sollicita est, ne eundem paulo post spoliatum omni dignitate conspiciat? Sed quid ego 216 matrem aut domum appello, quern nova poena legis et domo et parente et omnium suorum consuetudine conspectuque pri vat ? ibit igitur in exsilium miser? quo? ad Orientisne partis, in quibus annos multos legatusfuit, exercitus duxit, res maximas gessit? at habet magnum dolorem, unde cum honore decesseris, eodem cum ignominia reverti. an se in contrariam partem ter- rarum abdet, ut Gallia Transalpina, quem nuper summo cum imperio libentissime viderit, eundem lugentem, maerentem, ex- sulem videat? in ea porro provincia quo animo C. Murenam, fratrem suum, aspiciet?

Если вы — да отвратит это Юпитер — низвергнете этого человека [Мурену] вашим приговором, куда тогда обратится несчастный? Домой, чтоб пришлось видеть, как изображение его славного отца, которое он несколько дней тому назад, когда все желали ему счастья, видел увенчанное лаврами, теперь подвергнуто поношению, обесчещено и в печали? Или к своей матери, бедной, которая только что целовала своего сына-консула, а теперь ее снедает забота — увидеть его вскоре вновь, лишенного всего достоинства? Но что я упоминаю его мать, его дом, если новое наказание по закону похищает у него дом и мать и [возможность] видеть своих близких и общаться с ними? Тогда несчастный отправится в изгнание? куда? На восток, где он долгое время был легатом, командовал войсками и совершал великое? Но это глубокая боль — туда, откуда ушел с честью, возвращаться с позором. Или укроется на другом конце мира, чтобы трансальпийская Галлия, которая незадолго до того так охотно принимала его у себя, облеченного высшей властью, теперь вновь увидела его — в печали, согнутого [под бременем] горя, лишенного отечества? И затем, с какими чувствами будет он в этой провинции глядеть в глаза своему брату Гаю Мурене?

В деталях видно, как Цицерон разрабатывает контрасты между тогда и ныне (четырежды — изображение отца, мать, восток и запад). Для целого определяющим является то, что за первой дилеммой тотчас следует другая, превосходящая ту. Miseratio не ограничивается отцовским домом и матерью, но на второй ступени вовлекает в себя весь мир — восток и запад. Уже в ранее рассмотренном отрывке о неподобающем обращении с римским гражданином мы могли наблюдать аналогичные приемы. Здесь, как и там, искусство разложения на отдельные моменты и создания диспозиции, при которой каждый раз более значимое вырастает из менее значимого, эффект crescendo и броскую рельефность217.

Противоположный полюс — место у Энния, где блеск изображению придает не членение, но тесное сопоставление колонов-антагонистов. В середине между эпиграмматической редукцией Энния, только намечающей ситуацию, и поэтапным развитием у Цицерона стоит уравновешенная и при этом скупая формулировка Гракха. Если отвлечься от внелитературных компонентов — ситуации и способа исполнения, то здесь эстетический эффект также основывается на бережном использовании приемов: чистый латинский язык, ясные антитезы, широта — насколько того требует понимание, и красочность — насколько того требует воздействие на слушателей. Как раз в этом месте, которое относится к числу патетических у Гракха, в ясности диспозиции и в экономии218 средств господствует четко выраженная рациональность219.

Заключение

Э.Норден показал, что для римских ораторов — точно так же, как и для поэтов — изначально определяющим был эллинистический стиль, а не стиль греческой классики220. То, чему Гракх научился у Диофана Мити- ленского221 или Менелая из Марафа222, со своими украшениями и отточенностью было гораздо лучше приспособлено для того, чтобы обратиться к италийскому чувству формы, нежели для подготовки соответствующего языкового сосуда, который мог бы вместить римскую gravitas и гракховскую223 страстность224. В остро отточенных фразах темперамент Гракха мог высказать-