Вячеслав Недошивин - Литературная Москва. Дома и судьбы, события и тайны

Подсчитано, Житков опубликовал за десять с небольшим лет 192 произведения — повести, рассказы, статьи. Книги его выходили почти каждый год: «Морские истории», «Черные паруса», «Паровозы», «Рассказы о животных», «Каменная печать», «Что я видел», но все — для детей. Знакомые, например, знали, что дома он держал ручного волка и по вечерам варил какие-то умопомрачительные собственные наливки и сам акварелью рисовал к бутылкам такие же умопомрачительные наклейки, но почти никто не знал, что в последние годы он мучительно писал трагический и гениальный роман «Виктор Вавич».

Это история нравственного падения околоточного Вавича в революцию 1905 г. своеобразный «ответ» и прошлому роману Горького «Жизнь Клима Самгина», и будущему «Доктору Живаго» Пастернака. Первые части романа «Виктор Вавич» увидели свет в 1934-м. Полностью его опубликуют только через три года после смерти Житкова, в 1941-м. Но, как и всегда с лучшими книгами, тираж этот в трех книгах будет тогда же уничтожен из-за отрицательной рецензии «генерала от литературы» Александра Фадеева. Экземпляр чудом сохранится в библиотеке Лидии Чуковской, которую в детстве, в доме Чуковского, Житков развлекал забавными рассказами. Вот тогда, в 1999 г., роман и увидит свет. Андрей Битов, прочтя его, скажет, что книга эта должна «занять нишу» между «Тихим Доном» Шолохова и «Доктором Живаго». Но лучше и раньше сказал о романе Житкова Пастернак, прочитавший его еще тогда, в 1941-м. «Это лучшее, что написано когда-либо о 1905 годе. Какой стыд, что никто не знает эту книгу, — сказал и добавил: — Я разыскал вдову Житкова и поцеловал ее руку…»

Повторяю, Борис Житков, скончавшийся в этом доме в 1938-м, уже три года как лежал на Ваганьковском. Нам остался лишь фильм Станислава Говорухина «День ангела», снятый по его рассказам, да улицы, названные его именем в разных городах страны.

201. Обуха пер., 6(с.), — Ж. — с 1917 по 1921 г. — поэт, прозаик, литературовед, публицист, издатель и мемуарист, редактор журнала «Новый путь» (1902–1904) Петр Петрович Перцов.

«Рыцарем честным, честным и старым (по чекану) в нашей низменной журналистике, — назвал Перцова философ и литератор начала ХХ в. Василий Розанов. — Сотворяя его, Бог как бы впал в задумчивость, резец остановился… Ума и далекого зрения, как и меткого слова… у него „как дай Бог всякому“, и особенно привлекательно его благородство и бескорыстие: но все эти качества заволакиваются туманом… тихо сказанных слов; какого-то „шуршания бытия“, а не скакания бытия…»

Как поэта Перцова ценили и Афанасий Фет, и Яков Полонский с Владимиром Соловьевым, как мыслителя и публициста — Мережковский и Гиппиус. Пятьдесят пять лет отдал литературе этот «честный рыцарь» ее. Ведь он, кто не помнит, еще в 1895 г. выпустил сборник «Молодая поэзия», куда включил стихи почти неизвестных тогда Бальмонта, Брюсова, того же Мережковского, считавшего себя еще поэтом, и первым опубликовал в 1906 г. в газете «Слово», где был редактором литературного приложения, стихи Блока, Анненского и Сологуба. Любому только этого хватило бы «за глаза», чтобы остаться в истории литературы. Но, как многие отмечали, этот образованный литератор был «без претензии составить себе имя в литературе». Он, пишут, «прятался» за корифеями литературы, бесконечно помогая другим, и, обладая незаурядными талантами, намеренно оставался в тени Брюсовых, Мережковских, Розановых.

Дом № 6 по переулку Обуха

И именно в этом доме Петр Перцов оказался в положении хуже некуда — в полной нищете. Вот где он в одночасье потерял «голос проповедника», и началось жалкое «шуршание бытия» его. Никто не интересовался богатейшим архивом его, его «докладами», которые он пытался делать. Его в одночасье сбросили с «корабля современности» новые витии и тамбурмажоры революционной литературы. Что говорить, чтобы ему выжить в новой жизни, его друзья, Сергей Дурылин и художник Михаил Нестеров, решили организовать прием Перцова в Союз писателей СССР. Добились этого, но за пять лет до смерти поэта и прозаика, в 1942-м. А он до последних дней работал над главным философским трудом своим «Основания космономии» и — над продолжением своих литературных воспоминаний, «Брызги памяти» (1941), «Из дней былых» (1943), ну и, конечно, над «Записными книжками», работу над которыми закончил за год до смерти.

Не знаю, увы, где, в каком московском доме нашел свой конец благородный и бескорыстный «солдат литературы» Петр Перцов. Знаю, что в 1930-х гг. (а может, и раньше) его приютит у себя вторая жена Бальмонта — также написавшая воспоминания о Серебряном веке, Екатерина Андреева-Бальмонт в том доме, о котором я уже рассказывал ( Бол. Николопесковский пер., 13, стр. 1), в доме, где висит ныне мемориальная доска только одному поэту — Бальмонту.

202. Ордынка Бол. ул., 4/2(с. п.), — Ж. — в 1860-е гг. — философ, богослов, публицист, гласный Московской городской думы (1866–1876), один из идеологов славянофильства — Юрий Федорович Самарин.

Ордынка — очень интересная улица. Интересна своими сохранившимися домами, но еще более — теми, которые были утрачены.

Здесь, на месте дома № 69, 31 августа 1749 г. родился и жил с родителями в младенчестве будущий поэт, прозаик, публицист и переводчик Александр Николаевич Радищев. А почти напротив и тоже в не сохранившемся отцовском доме под номером 60жил в 1757–1760 гг. журналист, прозаик, публицист, редактор, будущий основатель и издатель журналов «Трутень», «Пустомеля», «Живописец», «Кошелек», «Детское чтение…» и др. Николай Иванович Новиков. Одного этого было бы достаточно, чтобы назвать старую Ордынку столбовой дорогой русской литературы. А ведь здесь, как и Радищев когда-то, родился в 1804-м и прожил 18 лет с родителями в доме № 41, также давно не существующем, будущий поэт, драматург, историк, публицист, богослов, философ и художник Алексей Степанович Хомяков, в доме которого, кстати, много позже и на правах родственников Хомякова жили литераторы братья Киреевские — Иван, издатель «Европейца», редактор «Москвитянина», и Петр, собравший свыше 10 тыс. народных песен.

Наконец, позже, до 1887 г., в доме № 55/3, по счастью, сохранившемся, родились и жили в детстве будущий поэт, прозаик, драматург, литературовед, переводчик и издатель Георгий Иванович Чулкови его сестра — Анна Ивановна Чулкова, которая на десятилетие станет женой поэта Ходасевича, а в доме № 71/36 обитал в 1890-е гг. скромный литератор, издатель и педагог, редактор журналов «Друг детей» и «Пчелка», инициатор создания первого в России Учительского дома (1911) и руководитель кооперативного товарищества «Школа и знание» (1926–1929) — Николай Васильевич Тулупов.