Вячеслав Недошивин - Литературная Москва. Дома и судьбы, события и тайны

Про нее же никто и позже не скажет слова худого. «Удивительной чистоты была женщина», — вспомнит о ней сын от второго брака Есенина, от Зинаиды Райх. А дочь поэта напишет: на таких свет держится. «Все связанное с Есениным было для нее свято, его не обсуждала и не осуждала. Долг был ей ясен — оберегать…» Но он, уезжая отсюда в Петроград (за славой — «ее надо брать за рога!»), ласково махнув ей рукой: «Я скоро!» так и не вернется к ней. Нет, будет даже хуже — никому в Петрограде ни разу не скажет, что в Москве у него есть и жена, и даже — сын.

Через три года вернется в Москву в ореоле сумасшедшей славы. Но — с другой женой! С Зинаидой Райх. Потом будет третья жена, потом четвертая. Но за пять дней до смерти, в декабре 1925 г., торопясь к поезду, проститься забежит лишь к Ане, жившей с сыном его уже на Сивцевом (Сивцев Вражек, 44). «Что, Сережа? Почему?» — затревожится она. «Чувствую себя плохо, — скажет, — наверное, умру…» Только ей из близких и скажет это: «наверное, умру».

Тоже тайна: предполагал еще или внутренне уже решился на смерть…

207. Палашевский Мал. пер., 7(с. п.), — Ж. — в 1880-е гг. — поэт, актер Алексей Ермилович Разоренов(настоящая фамилия Раззоренов). Позднее, в 1920-е гг., в этом доме размещался Союз литовских пролетарских писателей им. Ю. Янониса. И здесь же с 1927 по 1938 г. жил актер и режиссер, народный артист СССР (1963), лауреат Сталинских премий (1949, 1951) Сергей Капитонович Блинников.

Вот она — старая Москва, уцелевшие пока домики, с которыми многое связано из того, что уже почти забыто. Не знаю, поют ли ныне песни подвыпившие гости в модном ресторане «Скандинавия», расположенном здесь сегодня. И не знаю, конечно, здесь ли 130 лет назад, в 1880-х, была овощная лавка, при которой жил ее хозяин, вчерашний крестьянин в городском длиннополом полукафтане, который, стоя за прилавком, декламировал и Пушкина, и Лермонтова, и, представьте, монологи из «Гамлета» и «Короля Лира». Точно знаю только, что в эти годы Алексей Разоренов жил здесь.

Сколько поэтов за этот век — тонких, интеллектуальных, познавших все тайны стиха — мечтали хоть строфой, хоть строчкой остаться в истории русской литературы… А этот — остался! И не просто строчкой — песней, которую распевала еще недавно Зыкина, а сейчас и Алла Пугачева. Про Надежду Обухову и других великих вообще молчу.

Конечно, Алексей Ермилович Разоренов, «незаметный человек», как назовут его в некрологе, самоучка из Казани (грамоте учился по псалтыри у приходского пономаря, чем и закончил свое образование), не предугадывал своей судьбы, просто душа просила поэзии, даже когда 30 лет торговал «по мелочи» овощами. До того работал приказчиком, лакеем, актером, разносчиком товаров и вот — в крошечной лавке «открыл», возможно в этом доме, «своеобразный, — как пишут, — литературный клуб, где собирались в основном поэты-самоучки».

«Вся моя жизнь, — вспомнит в автобиографии, — прошла в тяжелой борьбе за существование, среди нужды, лишений, тьмы невежества и людей, умом убогих. Писательские стремления пробудились во мне очень рано, но большинство первых моих опытов не суждено было увидеть в печати. Писал много, печатал мало…»

Нет, он публиковался, конечно. Может, и снисходительно к бородатому старику, но его печатали в периодике — в «Воскресном досуге», «Иллюстрированной газете», «Неделе», «Радуге», «Новостях дня», «Русском курьере». Он даже выпустил сборник стихов, изданный И. З. Суриковым, тем подвижником, кто собирал вокруг себя, в своем музыкально-литературном кружке, «поэтов из народа». Но то стихотворение, написанное Разореновым еще в Казани и прославившее его, при жизни поэта вообще не печаталось. Возможно, оно вошло во второй сборник, который он незадолго до смерти подготовил к печати, да вот беда — самому этому сборнику не суждено было выйти. Тогда, спросите — как, каким образом эта песня «Не брани меня, родная…» пошла в народ, как она попала к композитору Александру Дюбюку, который положил ее на музыку?

Ее считали «цыганским романсом», и девицы, влюбившись — и в рабочих кварталах, в жалких лачугах, и в роскошных домах да салонах, — как бы жаловались матерям, чтобы их не бранили за случившуюся любовь. «Мне не надобны наряды // И богатства всей земли… // Кудри молодца и взгляды // Сердце бедное зажгли… // Сжалься, сжалься же, родная, // Перестань меня бранить. // Знать, судьба моя такая — // Я должна его любить!»

Ныне история этой песни вчерне восстановлена. Она была написана в Казани еще в 1840-х гг. на случайно подобранную музыку и — для бенефиса столичной актрисы Надежды Самойловой. Вероятно, тогда, когда и сам поэт еще актерствовал. Написал и забыл — бывает! Но уже на другой день — утверждают — ее распевал, как «цыганскую песнь», весь город. И лишь в 1857 г. ее услышал Дюбюк и «оформил» как романс. И не он один. Позже музыку на стихи сочиняли и Бюхнер, и Денисова, и другие музыканты. Неизвестен только первый автор нот — для того самого театрального бенефиса.

Разоренов умер в безвестности в 1891-м. Похоронили его на Ваганьковском. Пишут, что перед смертью все написанное сжег. Так ли это — не знаю. Но ведь другой писатель, который как раз и родился в 1891-м, скажет потом: «Рукописи не горят!» Ну как не верить после этого ему, Михаилу Булгакову, — ведь и впрямь, выходит, не горят…

208. Партийный пер., 3(н. с.), — Ж. — с 1937 по 1948 г. — поэт, переводчик, лауреат (посмертно) Госпремии (1989) Арсений Александрович Тарковскийи его вторая жена — художница-график Антонина Александровна Бохонова(в первом замужестве жена критика и переводчика В. Тренина).

Больше десяти московских домов должны были бы помнить Арсения Тарковского. Борисоглебский пер., 15, стр. 2; Гороховский пер., 21, где он жил до 1934 г.; потом — 1-й Щипковский пер., 26(1934–1937); и Партийный, 3(1937–1948); позже Коровий Вал, 22(1948–1951); и Варсонофьевский пер., 4, а также ул. Черняховского, 4; Садовая-Триумфальная ул., 4/10; наконец, в 1980-х, Тверская ул., 30/2; и последние дни — в Доме ветеранов сцены — Нежинская ул., 5.Увы, до нас дошло в целости меньше половины зданий. И дом в Партийном переулке, ныне полностью перестроенный, в том числе.

Что ж, «включите воображение», как любят говорить экскурсоводы, и представьте себе деревянный домик, где в двух комнатах 1-го этажа (одна, к сожалению, без окон) поэт жил со второй своей женой, с Антониной Трениной.

Дом был с красивыми венецианскими окнами. И Антонина, хозяйка его, была красива. Но она, как пишут, никогда бы не разошлась с первым мужем, если бы Тарковский не вскрыл себе вены. Это ее потрясло. Он и потом страшно ревновал ее и никогда не покинул бы ее, если бы в 47-м в их жизнь не вмешалась Татьяна Озерская, последняя жена поэта. Но даже на ней он женился лишь в 1951 г., после кончины Бохоновой-Трениной.