Вячеслав Недошивин - Литературная Москва. Дома и судьбы, события и тайны

О ней, о «сталинистке умильного типа», как назовет ее жена Мандельштама, Надежда Яковлевна, и о ее муже, актере Яхонтове, я уже писал, рассказывая об их доме в Варсонофьевском пер., 8, писал о том, как флиртовал с ней влюбчивый Мандельштам. Здесь же в 1937-м Еликонида, ее все звали Лилей, жила одна, временно уйдя от Яхонтова. Мандельштамы знали Попову с 1927 г. Но здесь, после ссылки в Воронеж, поэт так увлекся Лилей, что она в письме к сестре, признается: «Приехал Мандельштам — поэт. Влюбился в меня, написал стихи… В ссылке он помолодел лет на двадцать, выглядит хулиганистым мальчишкой и написал мне стихи, которые прячет от Надежды Яковлевны (!!). Если там вековые устои рушатся, то я об одном молю, чтоб не на мою голову…»

Видимо, здесь, пишут некоторые биографы поэта, они стали любовниками. Мандельштам в стихах Лиле пишет о двух родинках на ее груди, а она в дневнике пишет о какой-то упопомрачительной кровати в ее комнате: «Это была не постель, а целая поэма экстаза. Это была французская постель, белая, вся в венках из лепных роз… Однажды, когда Мандельштам, задумавшись, обозревал эту роскошную кожаную площадь, немногим меньшую моей комнаты на Новом шоссе, родилось еще одно определение — поле битвы…»

Любила ли она поэта — вопрос. Во всяком случае, в ее дневнике есть запись: «Они ночуют у меня в маленькой комнате. Моя Катя (домработница. — В. Н. ) ворчит, что они топчут простыни и суют окурки в хлеб…» А 17 июля 1937 г. записывает уже не без злости: «Этот непроходимый, капризный эгоизм. Требование у всех буквально безграничного внимания к себе, к своим бедам и болям. В их воздухе всегда делается „мировая история“ — не меньше, — и „мировая история“ — это их личная судьба, это их биографии. В основном постыдная, безотрадная, бессобытийная, замкнутая судьба двух людей, один из которых на роли премьера, а другая — вековечная классическая плакальщица над ним. Его защитница от внешнего мира, а внешне это уже нечто такое, что заслуживает оскала зубов…»

Что ж, прощаясь с этим домом, можно сказать: именно благодаря поэту Еликонида Попова действительно попала в «мировую историю», а поэт, уже через год убитый в лагере, да и жена его — «плакальщица», что называется, «по полной» испытают на себе именно «оскал зубов» эпохи, которая так нравилась хозяйке этого дома.

212. Петровка ул., 20(с.), — Ж. — в 1910–1920-е гг. — самый таинственный прозаик, филолог, переводчик 1930-х гг. и, как считается ныне, один из самых интеллигентных и профессиональных советских разведчиков — Марк Лазаревич Леви(лит. псевдоним М. Агеев). А таинственен он потому, что только после его смерти читатели знаменитой книги некоего М. Агеева «Роман с кокаином», наделавшей на Западе много шума, узнали, что настоящее его имя как раз Марк Леви.

Рукопись романа пришла по почте из Стамбула в Париж в 1932 г. Пришла в литературный журнал «Иллюстрированная Россия», где в то время, насколько мне известно, работал Александр Куприн. Потрясены романом были и маститый критик журнала Георгий Адамович, и мэтр русской литературной эмиграции Мережковский. Исповедь гимназиста Вадима Масленникова, сползавшего в бездну жизни, по стилю сравнивали с Прустом, по психологизму с Достоевским, а по изяществу письма — с Набоковым. Последнюю версию выдвинул сам Никита Струве. Словом, роман напечатали «с колес», но автор его исчез. В истории литературы такого, кажется, и не случалось еще. И если это «глобальная мистификация», гадала русская литературная эмиграция, то кто этот талантливый смельчак?..

А между тем элегантный, отлично одетый, вежливый и молчаливый, любящий и сочинявший музыку, увлекавшийся «самодеятельной» киносъемкой Марк Леви, в прошлом сын купца 1-й гильдии, а в 1930-х — скромный сотрудник французского отделения издательского дома «Либрери Ашет» в Турции, разъезжал по Стамбулу «хвостиком» за советским корреспондентом ТАСС, при котором, по совместительству, трудился простым переводчиком. Признаваться в авторстве «Романа с кокаином» и не думал. Позади у него был университет, жизнь в этом доме на Петровке, участие в Гражданской войне, где сражался с войсками Деникина, потом — работа в Германии в какой-то меховой фирме и обучение немцев языкам, потом, ненадолго, Париж, и вот — Турция. Турки и выслали его в СССР в 1942-м. За что про что — неведомо. Удивительно, но ни в лубянскую тюрьму, ни в лагерь он не попал, более того, стал профессором литературы в педвузе Еревана. Он и скончается в Ереване в 1973 г., так и не признавшись публично в авторстве нашумевшего когда-то парижского романа.

Книгу его, по счастью, обнаружит через полвека, в 1983 г., литературовед Лидия Швейцер. Пишут, что нашла ее на полке букиниста в Марселе. И «Роман с кокаином» снова «стал сенсацией», его перевели на английский и итальянский, а уже в 1989-м он впервые вышел и в СССР, в журнале «Даугава». И лишь в 1996 г. литературоведы Марина Сорокина и Гаррик Суперфин установили: автор — Марк Леви. Как пишут ныне, «в ереванских, стамбульских и парижских архивах нашлись его письма к издателям и черновые варианты концовки „Романа с кокаином“».

Но главная «тайна» писателя не разгадана до сих пор. Был ли все-таки ереванский профессор, как вполголоса утверждают ныне специалисты, не только секретным и талантливым писателем, но и секретным и не менее талантливым советским разведчиком? По-моему, так был — уж слишком много в его судьбе необъяснимых странностей…

213. Петровский пер., 5(с., мем. доска), — Ж. — с 1914. по 1940-е гг. — поэт, переводчик, издатель, один из основателей Всероссийского союза писателей, в 1930–1940-е гг. всего лишь продавец в книжном магазине — Карп(Карапет) Егорович(Георгиевич) Коротков(псевд. А. Рокотов, кстати, владелец поэтического кафе «Музыкальная табакерка» (см. Кузнецкий Мост ул., 5/5), у которого в 1919–1920 гг. жили поэты Сергей Александрович Есенини Анатолий Борисович Мариенгоф.

Оба пережили здесь трудную и холодную зиму. В марте 1920 г. съехали отсюда. А в ноябре 1920-го Мариенгоф вновь поселился в этом доме, но в другой квартире и уже не с Есениным, а с будущей женой — молоденькой актрисой Анной Борисовной Никритиной. Поженятся здесь же в 1923 г., здесь в 1924 г. родится их сын — Кирилл, и отсюда в 1928 г. семья навсегда переедет в Ленинград.

Зима 1919/20 г. для двух подружившихся поэтов была и в самом деле трудной. И комната у Короткова была холодной. Но двоих развеселых и бесшабашных поэтов именно здесь одна девица, кстати, поэтесса, и назовет «святыми». Они в шутку наймут ее на «жалованье машинистки» лишь для того, чтобы она, забравшись под одеяло, грела им постель. «Пятнадцатиминутная работа», посмеивались оба и обещали сидеть к ней спиной и не смотреть, как она раздевается. Так вот, девица через три дня бросила их. «Я не нанималась, — крикнула напоследок, — греть простыни у святых…»