Константин Сотонин - Сократ. Введение в косметику

4.Индивидуальная задача, софистические приёмы (социально-нетерпимая форма, всегда вредная для общества, особенно же в тех случаях, когда софистический приём употребляется в виде выдавания индивидуальной цели за цель социальную – приём демагогов, политиканов и пр.).

Если мы говорим о софистической риторике, то должны понимать под ней риторику как искусство пользоваться в речи софистическими приёмами, независимо от целей, которые преследует оратор; софистическую риторику можно делить далее на две части: риторику иезуитскую и риторику эгоистическую. Софистической риторике, как социально-нелояльной и неприемлемой, будет противостоять социально-лояльная риторика, также делящаяся на две части: социальная и индивидуальная риторика.

При изменении взглядов, поведения и пр. у слушателей перед сознанием оратора могут быть следующие три возможности:

1)увеличить запас фактических знаний слушателей, изменить их путём обучения ;

2)в случае отсутствия точных знаний об обсуждаемом предмете у самого оратора – расширить горизонт зрения слушателей, указать новые возможности пользы и вреда, разъяснить им сравнительную вероятность пользы и вреда при различных формах их поведения, дать более или менее настойчивый совет действовать так, как, по расчётам оратора, слушатели будут действовать с наибольшей пользой для себя;

3)не имея ни знаний о способе действия, ни фактических материалов для оценки вероятности пользы того или другого способа действия, но субъективно будучи искренне убеждён в наибольшей для слушателей пользе определённого способа действий, оратор может увещевать, уговаривать, заражать примером .

Таким образом, мы имеем три формы социальной риторики:

1)риторику обучения, преподавания знаний, на которые будут опираться действия слушателей (учеников);

2)риторику совета, разъяснения поддающихся хотя бы приблизительной объективной оценке факторов поведения;

3)риторику увещевания, проповеди, основывающейся на субъективной оценке факторов поведения. Политическая агитация в большинстве относится ко второй форме; плохо, когда она носит характер третьей формы, хотя в отдельных случаях и политическая речь третьего рода имеет чрезвычайную важность.

Возвращаясь к изложенным Платоном основам риторики, мы легко можем заметить, что хотя психологию следует сделать фундаментом каждой из отмеченных нами форм риторики, но и в различной степени и в различных направлениях, и те психологические проблемы, которые намечаются Платоном, могут быть пригодны только для софистической риторики: учёт оратором тонких различий двух сходных понятий, учёт того, на каких слушателей и при каких условиях будут действовать кроткая, жалостливая, патетическая речь, не говоря уж о прямых указаниях на психологические знания, необходимые для обмана, – всё это пригодно только для софистической речи; большинство других правил Платона могут быть использованы, пожалуй, ещё в проповеднической речи, но тем самым она перейдёт в иезуитскую речь, и лишь немногие наиболее общие и в силу их общности очень неопределённые требования могли бы относиться к риторике обучения и совета.

Кому – Сократу или Платону принадлежит изложенная теория? Этот вопрос решается очень легко, если мы будем мыслить Платона в традиционном освещении – как идеалиста, заинтересованного в земном мире только постольку, поскольку от познания его можно перейти к познанию мира идей. Этому Платону совершенно чужды интересы и к дифференциальной психологии и к практическим нуждам людей, возникающим в процессе социальной борьбы сегодняшнего дня, ему не только чужды, но и решительно враждебны заботы о софистической риторике. Такой Платон не мог быть автором изложенных теорий, а раз они могли бы принадлежать только ему или Сократу, то, значит, они принадлежат Сократу. Но что таким Платон не был , это становится довольно вероятным из проведённого анализа части «Федра»: он не только излагает софистические взгляды, хотя бы и Сократа, но и явно симпатизирует им, что проявляется, прежде всего, в «редакционных» исправлениях их, в приведении их в связь с несомненно Платоновским учением об идеях; но и больше того: сам Платон, помимо изложения софистических приёмов, прибегает к ним в самом написании «Федра», в таких случаях, которые никак не могут быть объяснены софистичностью Сократа . Софисты в «Федре» – и Сократ и Платон ; к более подробному обсуждению этого неожиданного факта мы ещё вернёмся в главе о Платоне; во всяком случае, этот факт затрудняет решение вопроса об авторстве рассматриваемой теории. Но в пользу авторства Сократа говорит то обстоятельство, что по крайней мере некоторые очень существенные моменты теории безусловно принадлежат Сократу: таким является, прежде всего, исходное положение о построении речи на уподоблениях, сознательно проводимое Сократом в своей практике; таково далее положение о большой пригодности для софистической речи понятий с расплывчатым содержанием, – постоянное использование Сократом этого положения на практике также вне сомнений; наконец, установленная связь Сократова призыва к самопознанию с учением об относительности блага и с необходимостью определять благо применительно к свойствам психики данного человека, явно указывает на интересы Сократа к дифференциальной психологии. Кроме того, у Ксенофонта мы находим такую мысль Сократа, изложенную в связи с вопросом о самопознании: «человек, умеющий судить о других, от обращения с ними извлекает хорошее и избегает дурного» ( IV 2.26 ); значит, нужно не только самопознание, но и знание психических свойств других людей, чтобы из этого знания извлекать пользу для себя ; а отсюда уже один шаг до учения об использовании в своих целях знания психических свойств других людей с помощью речей . Невероятно, чтобы Сократ, будучи софистом, живя в период, расцвета софистики, сам всю жизнь занимавшийся речами , – сделавши все предшествующие шаги, не сделал бы последнего, самого по себе напрашивающегося шага, не продумал бы психологических основ речи и не пришёл бы без всякого труда к тем мыслям, которые изложены в «Федре», к которым оставался один шаг для Сократа, как мы уже знаем его, и шаг очень простой, – но до которых оставался далеко не один шаг, а потребовался бы почти невероятный скачок – от Платона , как мы знаем его по его сочинениям.

Итак, каким бы ни оказался в дальнейшем действительный Платон, но уже и теперь мы можем сказать с полной уверенностью, что автор изложенных в «Федре» правил софистической риторики – Сократ, а не Платон; Платон внёс довольно значительные изменения в словесную формулировку теории Сократа, мог внести небольшие изменения и дополнения в существо теории, но основные положения софистической риторики принадлежат Сократу.