Константин Сотонин - Сократ. Введение в косметику

Философская оценкав большинстве случаев, по крайней мере частично, безусловно является результатом органических свойств оценивающей личности (философа). Но философская переоценка, даже если поводом к ней послужила смена в органических свойствах личности, всё же не исчерпывается этой сменой, так как о переоценке можно говорить только в том случае, если прежняя оценка признаётся ошибочной, а это возможно только в том случае, если по крайней мере одна из оценок действительно ошибочна: первая могла быть ошибочной хотя бы в том, что ценное при определённых условиях (возраста, пола, темперамента и т. д.) признавала ценным более безусловно, вторая может быть ошибочной или в том же, или в неточном понимании первой оценки (о других ошибках не говорим). Таким образом, говоря о переоценке, как признаке культивирующегося (в философском отношении!), мы тем самым говорим, что признак культивирующегося ума – признание им ошибочности философской оценки,которую он перед тем принимал; это признание само может быть ошибочным, – в процессе культивирования нередки шаги назад, характерен лишь сдвиг.

Вопрос о внушениях как факторе философской оценки очень существенен; решение его необходимо не только само по себе, но и для внесения важных дополнений в решение предшествующего вопроса, и для решения вопроса о методе философского обучения, и для многого другого, в частности, для давно требующегося изобличения психологической некультурности «академиков» Бехтеревых… В отношении к культивирующемуся уму вопрос мог бы быть решён довольно просто: уже сама по себе наличность у данного человека податливости внушению на философские оценки является достаточным признаком того, что его ум культивируется, вышел из некультурного состояния: ведь никто не станет утверждать, что можно внушить философскую оценку обезьяне или даже (при некоторой сложности этой оценки) четырех-пяти-летнему ребёнку… Никто не станет утверждать?

Да, никто… кроме Бехтерева: его рефлексология даёт ему право на такие утверждения; по крайней мере, в одном из заседаний первого всероссийского съезда по психоневрологии в январе 1923 г. в возражениях на мой доклад «О мнимо-непосредственной передаче мыслей в опытах Бехтерева» Бехтерев заявил, что «в настоящее время» он занят обучением собак счёту – сложению (и вычитанию? – Не помню – К. С. ) однообразных чисел (участники заседания вспомнят это заявление, послужившее мне причиной для указания, в ответном слове, что Бехтерев может выдрессироватьсобаку в этом отношении, но он не научитеё, и для сопоставления Бехтерева с Дуровым как хороших дрессировщиков, сопоставления, покоробившего тогда многих (вне и, как я знаю, скорее обрадовавшего внутри). Если Бехтерев берётся обучить собаку математическому счёту, почему ему не взяться привить трёхлетнему ребёнку и даже попугаю категорический императив Канта? Я даже скажу уверенно, что Бехтереву, при егопонимании обучения и при егометодах работы, это удастся, – всё дело только в количестве времени, которое он затратит (я сказал: попугаю; дело в том, что мы приняли в числе характеристик философской оценки её словесную формулировку; поэтому собака не была бы подходящим материалом для Бехтерева, попугай же, – а Бехтерев, кстати, занимался ими, – вполне подходит). Всё дело в том, что Бехтерев не понимает разницы между дрессировкой и обучением,как не понимают этого дети, употребляющие второе слово вместо первого; но дети не понимают разницы потому, что судят о дрессировке исключительно по аналогии с теми субъективно-психическими следами, которые обучение оставляет у них, а Бехтерев не понимает потому, что отказался от субъективно-психологического подхода к чему бы то ни было, а без такого подхода дрессировку понять легко, обучение же – очень трудно, – хотя возможно, но для этого надо быть лучшим «рефлексологом», чем тем, каким является Бехтерев; потому-то хорошим рефлексологом может быть только хороший психолог, а Бехтерев – психолог очень плохой (об этом – ниже).

Сравним два случая на вопрос чему равно 2+3?

1)Нормальный человек отвечает: пять;

2)Дрессированная собака Бехтерева (если она будет выдрессирована) лает пять раз.

Бехтерев видит в этих двух случаях полное сходство, и позволяя себе воспользовался «субъективистическим языком психологии» (Бехтерев позволяет себе это обычно только там, где это как раз не позволительно), он скажет: «Собака умеет производить арифметическое сложение». А психолог (и хороший рефлексолог) скажет, в этих двух случаях одно и то же раздражение вызвало одну и ту же реакцию вследствие совершенно различных причин (или благодаря совершенно различным нервным процессам). Рассмотрим эти два случая – сначала с «рефлексологической» точки зрения, и для сравнения с собакой возьмём ребёнка, начавшего обучаться счёту и сделавшего приблизительно те же «успехи», что и собака. Прежде всего: пусть собака дрессировалась на 2+3 и не дрессировалась на 3+2; в таком случае вторую задачу она «не решит», – это уже достаточное указание на разницу во внутренних процессах обоих случаев (указание, что и человек не решил бы, если бы не дрессировался также и во втором направлении, будет неверным, если он мог ещё «дрессироваться» на простейших числах, то в области многозначных чисел на каждой комбинации он никак уж не мог «дрессироваться»; на ребёнке это легко можно было бы проверить путём специального обучения его счёту с избеганием задачи 3+2; но только не поручать этого обучения ребёнка Бехтереву! – он будет дрессировать, а не обучать его, и результаты получатся сходные с собакой! Я ведь не утверждаю даже, что собаку нельзянаучить арифметическому счёту; но ни собаку, ни кого бы то ни было нельзя научить теми методами, которые применяет Бехтерев). Впрочем, результат этого испытания собаки будет зависеть от метода дрессировки, – собака может дать правильный ответ и на второй вопрос (форму дрессировки, связанную с фокусничеством, как, например, подача собаке сигнала, где надо, для прекращения лая, – я исключаю, конечно; однако в опытах Бехтерева с «мысленным внушением» было допущено нечто вроде этого, хотя, надеюсь, не сознательно). Далее, очень интересно обратить внимание на скорость реакции (количество времени, протекающее между постановкой задачи и ответом), – почти с уверенностью можно сказать, что реакция будет значительно более быстрой у собаки в сравнении с ребёнком, и это будет ясным показателем того, что в мозгу собаки происходит гораздо более простой процесс, чем в мозгу ребёнка. Можно было бы найти и много других рефлексологических различий в том и другом случае, однако об этом не имеет смысла говорить отвлечённо от конкретной дрессированной собаки. Но во всех подобного рода сравниваемых случаях одинакового ответа на одинаковый вопрос, получаемого в одном случае – путём дрессировки (пример дрессировки у человека – зубрёжка), – в другом – путём обучения, необходимо отметить одну существеннейшую рефлексологическую разницу, которую Бехтерев обязан был заметить, – что умение, полученное обучением,после очень незначительных указаний, используется в практической жизни,если к тому представляется нужда, умение же, полученное дрессировкой, остаётся без использования,если, дрессировка, столь же сложная, не идёт дальше; если дрессировка доведена до использования в практической жизни, то умение, полученное обучением, отличается от «умения», полученного дрессировкой, тем, что использование первого умения происходит в значительно отличающихся друг от друга случаях, второе же умение используется лишь в очень сходных друг с другом случаях. Но для того чтобы признать различие нервных процессов, лежащих в основе сравниваемых реакций, нет даже нужды исследовать фактическую разницу рефлексов; достаточно принять во внимание разницу методов обучения и дрессировки, чтобы не оставалось никакого сомнения в различии нервных процессов, лежащих в основе сравниваемых реакций; в простейшем случае дрессировки (на взятом примере) задача заключается в том, чтобы воспитать условный рефлекс на звуковое раздражение: «два плюс три», причём воспитываемый рефлекс в виде пяти «лаяний» не требует, конечно, от собаки умения считать, – для этого достаточно различия в мышечных ощущениях или в ощущаемых состояниях каких-либо других органов при четырёх и пяти «лаяниях». В иной, более сложной форме дрессировки, результат может показаться даже поразительным и создавать впечатление вполне сознательного отношения дрессируемого существа к математической операции с числами: животное (или ребёнок) дрессируется сначала на подачу однотипных знаков (лай, крик, дёргание ногой и т. д.) в соответствующем количестве на звучания «один», «два», «три» (уже сказано, что для этого не требуется у дрессируемого животного способности к счёту, к представлениюколичества); затем животное дрессируется, если оно оказывается способным к тому,давать одну за другой дверазличных реакции по получении двухраздражений, например, раздражение: « одинплюс два», – реакция: одинвоспитанный знак и вслед за ним дватаких же знака («плюс» в раздражении не является предметом дрессировки, если не говорить о незначительной работе над тем, чтобы это звучание не мешало животному); наблюдатель считает количество знаков в ответе и насчитывает их три; но результатом дрессировки является только следование одной за другой двух разрозненных реакций.