Никола Кайтез - Философия энтропии. Негэнтропийная перспектива

Культура и ее формы часто противопоставляются личности, как нечто принудительное, стесняющее творческую свободу. Культура защищает от произвольности и своеволия; но цена такой защиты, связывающей человеческий дух, слишком высока. Культурные образцы являются неким видом замороженной свободы, кристаллизованной энергии, статического порядка, это отчужденные результаты человеческого творчества, а не выражение подлинного вдохновения. Трагедия культуры в том, что дух в ней вынужден воплотиться в предметно-символических формах, обуздывая и ограничивая собственную свободу. Таким образом, противопоставляются воля к жизни и воля к культуре.

В символических аспектах культуры пропадает реалистическая основа, поэтому культура далека от осуществления, реализации истин жизни. Эти истины она делает статичными – в книгах, стихах, картинах, воспоминаниях, представлениях – поэтому божественное проявляется только в культе и символике. Творческий акт переходит в инерцию.

Альтернативой замороженному порядку культуры может служить чудо религиозного преображения жизни. Выступая с позиции так называемого экзистенциального времени (метаисторического смысла как эсхатологической перспективы) и рассматривая онтологическое противопоставление царства духа и царства природы/цезаря , Бердяев считает человеческую судьбу драматичной в том смысле, что творческим актом трудно совершить прорыв, разорвать оковы природы и исторического существования (иначе говоря, негэнтропийным действием обернуть стрелу времени). – Развитие человечества происходит, утверждает русский философ, в четырех эпохах: варварства, культуры, цивилизации и религиозного преображения. Таким образом энтропийное течение в какой-то момент все-таки обращается вспять.

Бердяев рассматривает энтропию как смерть святого и символического в бездушной технической цивилизации, нарушающей гармонию межчеловеческих отношений и отношений человека и природы, что приводит к превращению целей в средства. Культура не в состоянии долговременно поддерживать высокий уровень духовности, даже если удается его достичь. Творческое начало в человеке несет антиэнтропийный потенциал, оно строит беспрецедентный мир, продолжая Божье творение. Целью творческого прорыва является достижение иной жизни, иного мира, превращение хаотического, безобразного мира болезненной, истеричной, параноидальной квазикультуры массового безумия в мир сущностной красоты. Проблема, однако, в том, что творческое начало в культуре рассеивается, уступая свое место количественным, формальным и фарисейским принципам. Однако человек, говорит Бердяев, в состоянии преодолеть границы природного мира [64].

Альберт Швейцер пытался понять причины кризиса культуры и найти пути ее возрождения. Он развил принцип этической ответственности человека за всю природу, предупреждая об опасности массовой культуры гражданского общества без моральных основ. Культ эгоизма и алчности, городской стиль жизни, разделение труда, потеря достоинства и прочие господствующие в современном мире процессы формируют несвободного, «одномерного», ограниченного человека. Кризис культуры может стать гибельным для человеческого рода. Общество боится личности и с большой готовностью вообще лишило бы ее права голоса. В процессе механизации и перехода от ремесленничества к индустриальному производству теряется творческая сущность труда. Важной причиной кризиса культуры является исчезновение метафизического потенциала в мышлении. Поэтому наступает своего рода культурный вакуум, преодолимый только путем утверждения свободы и творчества. Культура потеряла функцию связующего духовного звена человечества с универсумом.

По своему первоначальному смыслу культура, считает Карл Ясперс, диалогична. Обеспечивая экзистенциальную коммуникацию, она является условием истинного существования человека. Культура имеет глубокий творческий исток, но она, по сути, исторична, тем самым не гарантируя продления потенциалов развития. Потеря экзистенциальной глубины личности делает культуру догматической и ригидной (главная причина кризиса современной культуры состоит в забвении экзистенциальной коммуникации). Можно победить инерцию традиционализма и реализовать неожиданные потенциалы. Ясперс, однако, переоценивал силу и возможности культуры, утверждая, что она отличается динамикой, интенсивным развитием и руководит переходом мировой истории к культуре диалога. Завороженный культурой, частью которой являлся, он не обратил внимания на энтропийную природу культуры как таковой.

По мнению Ивана Васильевича Киреевского, усиление светского гуманистического начала и абстрактного сознания рационализирует культуру, уничтожая ее моральный и эстетический смысл. Вместо глубокой тишины и спокойствия самопознания, сопровождающегося признанием неограниченных возможностей совершенствования, рациональную культуру характеризуют страх, разобщенность мысли и духа, ослабление чувства долга.

Павел Александрович Флоренский предупреждает, что секуляризованная культура не способствует глубокому пониманию мира вокруг нас, оставаясь на эмпирическом уровне. Свойства религиозной культуры рождаются из духовного пространства. Литургия, иконопись и прочие виды религиозной деятельности выражают особый пространственно-символический модус мира, связующий историческую реальность с духовным опытом. Посредством культа и мифа осуществляется онтологическое единство культуры и концентрация метафизических принципов в каждый конкретный момент жизни. Истинная культура должна быть творческим подъемом от частного и конкретного к всеобщему. Смысл культуры должен состоять в борьбе за культурное многообразие, против уравнивания культурных образцов. Глубоко метафизическому, почти оккультному ощущению распада, дезинтеграции, разобщения, отчуждения в этом мире противопоставляется Божественный Логос.

Человеческий мир является ареной, где беспрерывно сражаются энтропия и логос – арена борьбы, в которой, благодаря разуму, человек (как микрокосмос) призван усовершенствовать бытие. Поэтому русский философ верит в абсолютные потенциалы творчества, доступные человеку в состоянии духовной гармонии и скрытые в глубинных слоях личности. Такое творчество Флоренский называет эктропией, всеобщим теургическим единением всех личностей и персонифицированных абстракций . Жизнь является одновременно и энтропией, и эктропией, гибелью и самоконструкцией. (Все же Флоренский признает, что соотношение энтропийного и эволюционного остается неясным.) Но задача человека не ограничивается замедлением процесса стремления универсума к равновесию. Человек сотворен, чтобы преодолеть энтропию. Возможность этого доказал, как верит Флоренский, распятый Христос, преображая весь мир.