Никола Кайтез - Философия энтропии. Негэнтропийная перспектива

Бесспорно, субъекты и их свободное время, семейную жизнь, мышление, действия, ощущения, опыт, стиль жизни, модусы системы ценностей и верований, идентичность, символику значения, вкус, потребление и т. д. определяют язык, социальные институции и культурные образцы. В этом смысле культура является медиумом инвенции, духовности, творчества. Однако, определяемая данным экономическим, социальным, цивилизационным порядком, она в реальном общественном контексте становится только рафинированной рамкой, узаконивающей господствующие идеологические критерии оценок и коммуникации. Несмотря на свою эмпирическую и рациональную основу наше сознание в какой-то степени обусловлено культурными условностями, которые сегодня идеологизированы более, чем когда-либо. Поэтому, чтобы противостоять собственным предрассудкам, необходимо неустанно разбивать коды культуры. Без этого мы не только не распознаем разнообразные энтропийные воздействия, тем самым оставляя их без ответа, но усилим их своей деятельностью, будем бессознательно подрывать основы собственной жизни.

Постмодернистские течения в философии безосновательно объявляют конец политической экономии и эры, где производство – организующая форма общества. Так имплицитно узаконивается status quo . – Заодно с объявлением конца политической экономии следует объявление конца истории, конца общественных утопий и моральной мобилизации. Ведущие интеллектуалы Запада уверены, что демократические обычаи стали цементом нашей долговечности, средством стабилизации общественных привычек. Гражданский либерализм понимается как оптимальное на сегодняшний день осуществленное политическое объединение в истории. Это объединение якобы позволяет культуре развернуться, обнаруживая ее скрытые потенциалы.

Все теории конца – политической экономии (Жан Бодрийяр), истории (Фрэнсис Фукуяма), конца утопии и идей эмансипации (Ричард Рорти, Жак Деррида и т. д.) – логичное продолжение теорий Даниэла Белла и Реймона Арона, которые еще в начале шестидесятых писали о конце идеологии, как систематизированной совокупности идей, принципов, учений, доктрин, идеалов, представляющих взгляд на мир той или иной общественной группировки и выражающих ее интересы и потребности. Хотя у них разные амбиции, все теории конца являются имплицитными аффирмациями бездеятельности, разрушения и смерти творчества, энергии, жизни [66].

Кроме того, законченный индивидуализм должен был бы долгосрочно означать не конец перспектив, а открытость всем перспективам, которая могла бы стать осуществлением индивидуалистически-демократической идеи. Так либерализм проецирует проблемы и цели своего времени, а также своего идеологического окружения на совокупность величайших возможных проблем и целей. Но, даже если процесс их решения и осуществления в конце концов окончится успехом, идея конца истории была бы очень шаткой как раз из-за этой сомнительной проекции.

Либеральная доктрина не хочет замечать, что рациональность, подогнанная под гражданское общество, не существует даже при самых развитых демократиях (огромные социальные различия, стихия рынка, перманентные экономические и политические кризисы, нерациональное отношение к природным богатствам и экологическому равновесию), а уж тем более в глобальном плане, где стихийные силы никогда не были столь сильны. Поэтому такая позиция является типичным примером идеологического и догматического, некритического «исследования». Иногда, совершенно справедливо, позицию откровенного узаконивания данного положения вещей называют постутопическим либерализмом. Феликс Гатари идет дальше, утверждая, что по сути идеологические и стратегические цели либеральной идеологии являются оправданием властей, контролирующих и дисциплинирующих отдельных людей и социальные группы [67].

Любая культурная и субкультурная активность возможна только при наличии четкого дискурса производства, следующего и покоряющегося естественным законам, основываясь на рациональности. Творческий акт может стать негэнтропийным (творение из ничего возможно в мире имманентности, но исключительно и безусловно с существенной долей энергии, трансцендентной нашему универсуму). Однако, объективированный в культуру, этот акт подчиняется тем же закономерностям, что и всеобщий господствующий процесс общественной репродукции, чьей частью он является. В условиях давления, господства, манипуляций и дегенерации, происходящих из производства, сущность культуры остается прагматичной, оперируя лишь далекими, затуманенными и часто забытыми субстанциональными духовными и метафизическими предпосылками. Любая попытка изолировать господствующую культуру от общей цепи репродукции направлена на отказ от критического мышления.

Как таковая, культура не возвращает адекватно вложенные ресурсы обществу и тем самым является энтропийной. В долгосрочный период, энтропийная природа эгоизма и институций превращает культуру в монстра, ведущего к деградации интеграции и структурированности, сложности и многофункциональности, к подрыву основ жизни.

Своей организационной, институциональной и функциональной природой культура подтверждает данные ценностные ориентации и регуляции, коммуникации и институции, консолидируя и мобилизуя системы, распределенные модусы жизни, церемоний и ритуалов, механизмы социализации, нормативные параметры, создающие предпосылки к функциональной целесообразности и сбалансированности. Часть культуры, отличающаяся дегуманизацией, расширяется до глобальных размеров. Креативный и эмансипационный язык превращается в произвол, стихию и кошмар.

Радикальная энтропия в культуре сегодня наиболее очевидна, пожалуй, в сфере образования. Положение таково, что большое количество затраченной энергии в результате дает очень небольшое снижение энтропии – что, в целом, ведет к повышению энтропии. Сведенное к догмам рыночной и практичной рациональности, экономического роста, прикладных знаний и умений, образование потеряло всякую связь с подлинными ценностями свободы, правды, истины. Вместо того чтобы быть опорой общего блага, общественного интереса, нематериальных ценностей и эмансипации, оно стало одним из важнейших столпов истеблишмента и корпораций, превратившись в некий вид общественного загрязнения, организованной, институциональной, легализованной коррупции. В современном образовательном процессе человек завален разного рода дезинформацией, которая не может перерасти в знание.

Образование следует обратить к развитию метафизического интеллекта. Однако, в результате долговременного и непреодолимого воздействия энтропии все движется в противоположном направлении. Образовательный процесс отказывается от идеи самоактуализации, не поощряя развитие скрытых потенциалов. Внутри авторитарной структуры институций одобрение получают окаменевшие, механистические, нетворческие, некритические, рабские, монологические, манипуляционные педагогические практики.