Игорь Гарин - Ницше

В отличие от картезианской «воли к истине» как к исканию непоколебимой достоверности, ницшеанская истина подвижна, как ее творец:

Мышление для нас средство не «познавать», но обозначать, упорядочивать происходящее, делать его доступным для нашего употребления, так мыслим мы сегодня о мышлении; завтра, возможно, иначе.

Истинное — это ценное, значимое для человека, вплетенное в ткань его судьбы. Поэтому истина страстна, пристрастна, жгуча, волнующа, глубоко переживаема и этим отличается от всех видов общественной лжи, рядящейся в одежды всеобщей истины. Само познание, согласно Ницше, есть мотивированная, устремленная деятельность субъекта, смыслом, содержанием и целью которой являются интересы, ценности, определяемые субъектом и своими корнями уходящие в бессознательные структуры личности.

Познание не достоверно, а субъективно, видеть и слышать — недостаточно для познания: надо «видеть и все же не верить», надо уметь ставить под сомнение видимое. Чтобы познать, необходимо предельно проникнуться предметом познания, слиться с объектом, самоотождествиться с предметом познания, не утрачивая, однако, высокого заряда субъективности. Ибо знание личностно, персонально: субъект является единственным и полновластным творцом результатов познания. Познание — индивидуальное истолкование реальностей внешнего мира, придание им того или иного смысла. Мир — это скрытый текст, дешифруемый познающим: «Понимание возможно лишь постольку, поскольку оно является простой семиотикой». Познание — возвещение смысла вещей, придание им смысла: «фактов не существует, а только интерпретации». «Вещи обязаны своим существованием всецело деятельности представляющего, мыслящего, волеизъявляющего, ощущающего индивида». Познание — своеобразное очеловечивание вещей, превращение их в образы нашего сознания: «описывая вещи и их последовательность, мы учимся с большей точностью описывать самих себя». («Какое тут может быть еще объяснение, когда мы заведомо все превращаем в образ, наш образ!»)

Отсюда то, что остается за пределами такого рода очеловечивания, не поддается изучению, поскольку вещам, взятым самим по себе, не присущи ни сущность, ни явление, ни причина, ни следствие. Всем этим они обладают лишь во мнении людей. Согласно Ницше, даже «логика есть попытка понять действительный мир по известной созданной нами схеме сущего». Мир представляется нам логичным, потому что мы сами его сначала логизировали.

Поскольку каждый субъект по-своему истолковывает мир, единообразного «мира» для всех не существует. Количество потенциальных интерпретаций мира в пределе равно числу интерпретирующих.

Фактически Ницше принадлежит идея персонального, сокровенного, выстраданного знания. Успехи и достижения науки камуфлируют подлинные движущие силы познания — внутренние экзистенциальные мотивы ученого, сомнения, устремления, человечность истины. Нет, Ницше не отрицал истину как таковую — он отрицал безусловную, Божественную, конечную истину. «Ничто не истинно, всё позволено» — означает не релятивность, а подвижность знания, вечный поиск в неизведанных местах, переоценку ранее добытых истин, их самоснятие: «Все великие вещи губят себя сами, совершая акт самоснятия». Истина жизненна, истина исторична, истина всегда в пути. Становление, движение, жизнь — такова эволюция истины Ницше.

В научном или философском познании, полагает Ницше, важно не обладание, а искание истины, процесс «переоценки ценностей». Поиск истины невозможен без веры в искомую истину, беспредпосылочная наука — утопия, иллюзия: «Нужно всегда заведомо иметь в наличии некую философию, некую „веру“, дабы предначертать из нее науке направление, смысл, границу, метод, право на существование». Сама наука своим появлением обязана сократовской вере в познаваемость природы и благотворность знания для организации счастья на земле. Поскольку жизнь невозможна без борьбы и боли, указанная предпосылка науки иллюзорна, а сама наука — следствие принятия этой иллюзии.

Ошибочна и другая предпосылка науки — попытка рационализировать хаос. Знание возможно лишь в меру такой рационализации, хотя последние основания мира нерационализируемы. Возникшее из «отвращения к хаосу» научное мышление направлено на пользу человека: «Наука суть превращение природы в понятия в целях господства над природой». Поэтому науку можно рассматривать как способ конкуренции с Богом, отвержение первородного запрета на плод с «древа познания». Научное познание — попытка человека сравняться с Богом, обрести способность преобразовать сотворенное Им.

Движущая сила науки — воля к истине, признание истины, стоящей над убеждением. Приоритет истины по сравнению с убеждением позволил Ницше предвосхитить попперовский принцип фальсифицируемости — признания принципиальной возможности опровержения любой научной теории. Вот ницшевская формулировка будущего принципа К. Поппера: «Никогда ничего не утаивать, не скрывать от себя того, что может быть сказано против твоей идеи . Это ты должен обещать самому себе! Это первый долг честного мыслителя. Нужно каждый день вести поход против самого себя. Победа и завоевание крепости уже касаются не тебя, а истины, но и твое поражение не должно смущать тебя!»

Формула гносеологии Ницше — вполне фейерабендовская: «Всё дозволено!» Молоху авторитета, догматизму, абстракции, массовой вере, ученому консерватизму, осмотрительности, подстеленной под возможное падение соломке — он предпочитал безоглядную смелость, парение духа, риск, безумие идей, субъективность, личный опыт: «Каков бы ты ни был, служи себе источником своего опыта». Для человека нет более убедительных аргументов, чем чувствование, внутренний опыт, веление души.

Гносеология Ницше, сжатая до афоризма: познание — это истолкование, интерпретация. Природа — текст, а «один и тот же текст допускает бесчисленные интерпретации: нет никакого истинного истолкования».

Нет фактов, есть только интерпретации. Поскольку вообще слово «познание» имеет смысл, мир познаваем; но он может быть истолковываем и на другой лад, он не имеет какого-либо одного смысла, но бесконечные смыслы.

Нет никаких событий в себе; то, что происходит, это группа явлений, прочитанных и связанных неким интерпретирующим существом.

Перед нами — чисто прагматический подход, плюралистическая точка зрения, воспринятая новейшей гносеологией и эпистемологией Куна, Лакатоса, Полани, Фейерабенда. Обращаю внимание на герменевтический характер «науки» Ницше: знание — интерпретация текста природы. Текст — «вещь сама по себе», законы природы — «интерпретация, не текст». Чтение природы-текста невозможно без примешивания личной интерпретации — готовая идея личностного знания Полани.