Виталий Глущенко - Рождение человечества [Начало человеческой истории как предмет социально-философского исследования] [litres]

Вернемся к книге Лурии. В интересующем нас разделе, посвященном нарушению функций коры головного мозга при поражении лобных отделов, про животных говорится лишь во вступительной его части, посвященной истории вопроса. Как следует из названия книги, основной объект ее исследования – человек, и материал по теме в ней собран довольно обширный. Уже первые описания изменения поведения человека при поражении лобных долей раскрывают следующую картину: у больных высвобождаются (растормаживаются) примитивные животные инстинкты; разрушается эмоциональная сфера, исчезают стойкие переживания и эмоциональные конфликты (возникает невозможность «трудного состояния», о которой было сказано выше, но на более высоком, чем у животных уровне нервной деятельности); нарушается инициатива (т. к. не тормозятся реакции на побочные влияния); резко снижаются интеллектуальные процессы, нарушается абстрактное мышление (невозможное без оттормаживания не относящихся к делу сигналов); исчезает критическое отношение к собственным поступкам и сознательная оценка своего поведения (из-за необходимости реагировать на непрерывный поток сигналов становится невозможно удержание внимания); поведение в целом возвращается к примитивным «конкретным» формам (растормаживаются примитивные формы поведения) 160 160 Там же, с. 193. .

Как видим, и у человека физиологическая связь лобных долей с механизмом торможения (при условии более широкого и тем самым более полного понимания этого механизма) прослеживается вполне очевидно. Но нельзя не обратить внимания на отличия в проявлениях работы этого механизма, или, вернее, его поломки. Эти отличия становятся все отчетливее по мере рассмотрения новейших примеров, собранных в книге Лурии. Анализ этих примеров приводит автора к выводу, что преимущественной формой патологии у человека при поражении лобных отделов мозга является нарушение произвольных движений и действий.

«Произвольные движения и действия являются специфической особенностью человека. Они, как правило, вызываются речевой инструкцией или замыслом, который формулируется при ближайшем участии речи; последняя является той системой афферентации, которая отличает произвольные движения и действия человека от так называемых произвольных движений животных» 161 161 Там же, с. 200. .

Советская психологическая школа в лице Выготского, Лурии, Бернштейна, Анохина, Запорожца представила немало убедительных доказательств этого утверждения (ссылки на них см. в книге Лурии). И вот, оказалось, что при повреждении лобных долей мозга у человека именно «система речевых афферентаций движения и действия существенно страдает, в то время как другие, более элементарные формы экстероцептивной афферентации сохраняются в большей степени» 162 162 Там же, с. 201–202. . К этому можно добавить, что главное отличие речевых афферентаций от всех прочих (зрительных, тактильно-кинестетических, слуховых, двигательных) в том, что они не диктуются собственной сенсорной сферой организма, и поэтому для их проведения прежде всего следует затормозить все прочие системы афферентаций. Возможно, речевые афферентации оттого и страдают сильнее всего, что страдает сам этот механизм торможения.

Итак, особенности строения лобных долей мозга человека обеспечили ему особую восприимчивость к высшей форме торможения – интердикции, которую в некотором смысле можно назвать «торможением торможения». В самом деле, ведь она разом тормозит у него все афферентации, идущие по каналам первой сигнальной системы, каждый из бесчисленных сигналов которой стремится активизировать в центральной нервной системе свой особенный тормозной комплекс. Тем самым создается предпосылка для переподчинения поведения человека системе речевых афферентаций. В свою очередь повреждение лобных долей у человека связано прежде всего с невозможностью подчинения его этой системе.

Примеры из книги Лурии описывают современных людей, и повреждение лобных долей не лишает их имеющегося речевого навыка. Однако если говорить о появлении и развитии речи, то они не имели бы смысла без возможности подчинять поведение человека речевым афферентациям. На наш взгляд, это – важный аргумент против раннего появления речи (у неандертальцев и даже раньше), который никем никогда не рассматривался. Неразвитые лобные доли троглодитид не могли создать устойчивой интердиктивной «подкладки», без которой речь не функциональна. Сперва должен был появиться высокий человеческий лоб, и только потом могла появиться речь. И здесь для нас особенно интересен момент, когда высокий лоб уже появился, а речь еще не успела. Именно в такой момент и могли появиться знаменитые гиперреалистичные изображения, покрывающие своды пещер Ласко и Альтамиры. Можно представить себе, как навязчивый зрительный образ эйдетического характера снова и снова воспроизводился в голове податливого на интердикцию неоантропа, воспроизводя отпечаток реального внешнего объекта, послужившего для него интердиктивным сигналом. Воспроизведение эйдетического образа здесь можно рассматривать как специфическую форму имитации – имитации ви́дения. Также допустима параллель с таким известным в психопатологии явлением, как «псевдогаллюцинация», которая не переключает полностью на себя сенсорное взаимодействие человека с внешним миром (как это делает действительная галлюцинация), но все же резко отличается от продуктов простого воображения – даже самых ярких – тем, что не поддается волевому контролю 163 163 Кандинский В.Х. О псевдогаллюцинациях. – СПб: Фонд «Содружество», 2001. . Впрочем, простого воображения у палеолитического человека еще не было, как и индивидуальной воли. В темноте пещеры его псевдогаллюцинация усиливалась, становилась все более навязчивой и отпускала (тормозилась, тем самым позволяя растормозиться нормальной деятельности рефлексов), лишь будучи вынесена на каменную стену. Таким образом, оставаясь под действием интердикции, не нарушая наложенного ею «запрета» и даже наоборот – развивая его, неоантроп мог прекратить ее действие встречной интердикцией – «запрещал запрещать». Остается добавить, что такую «интердикцию интердикции» Поршнев считал «самым первым проблеском гоминизации животного» 164 164 Поршнев Б.Ф. О начале человеческой истории (проблемы палеопсихологии). С. 441. .

Как и первое слово в онтогенезе, в филогенезе контринтердикция (или «интердикция II» по Поршневу) описывает ситуацию, при которой в человеке субъективно отражается существующая объективно противоположность между «есть» и «нет» – активное отсутствие, которое, навязывая человеку депривацию, фрустрацию, невроз, требует от него своего заполнения. Не обладающий речью первобытный человек преодолевал такую ситуацию через моторную деятельность, в том числе изобразительную. Он создавал копию провоцирующего невротическую реакцию объекта, и таким образом объективное противоречие «есть» – «нет» сменялось субъективным тождеством объекта и его изображения.