Виталий Мальцев - Карл Маркс и большие данные

Вокруг понятия электронной демократии ведутся дискуссии. Так, специалист по данной технологии Стивен Клифт подчеркивает: «„Электронная демократия" (e-democracy) и „электронное правительство" (e-government)— это совершенно разные понятия. Если последнее означает повышение оперативности и удобства доступа к услугам государства из любого места и в любое время, то первое относится к использованию информационных технологий для расширения возможностей каждого гражданина» 131.

Мы уже описывали, как открытые данные влияют на общественно-политические отношения, рассматривая их в качестве общественного института. Обобществление данных определяет успехи и «мониторинговой демократии» Джона Кина, и ее части в виде «электронной демократии», являющейся этапом горизонтализации коллективного разума, подробно рассматриваемой многими современными учеными.

Здесь же хотелось бы остановиться на, казалось бы, чисто техническом вопросе электронной демократии и электронного правительства. Несомненно, технологический прогресс, дающий физическую возможность каждому гражданину моментально стать участником различных горизонтальных структур, несет в себе огромный прогрессивный общественный потенциал и уже сильно изменил наше общество в сторону открытости и свободы.

Вместе с тем электронное правительство и электронная демократия в настоящих исторических условиях уже сталкиваются лбом с реакционными общественно-политическими институтами капитализма и частной собственности. Главным и наиболее красноречивым противоречием тут является то, что невозможно обеспечить беспристрастную подлинность результатов электронного голосования в условиях анонимности и соблюдения тайны голосования.

На первый взгляд, может показаться, что речь идет о технической незначительной загвоздке.

Член Совета Российского фонда свободных выборов Владимир Лысенко в своей работе подробно рассматривает мировую электоральную практику подсчета голосов при помощи технических средств. Он пишет: «Некоторые государства после проведения экспериментального использования электронного голосования избирателей принимают решение об отказе от их использования при проведении выборов (например, Великобритания, Ирландия, Испания, Италия, Нидерланды, Норвегия)» 132.

Причиной отказа государств от средств электронного голосования (даже средств подсчета бюллетеней — не через Интернет, а на избирательных участках) является техническая невозможность при этом — в отличие от традиционного бумажного способа — обеспечить гарантированную достоверность результатов, избежать фальсификации при помощи умышленного изменения программного кода или через заложенные в нем уязвимости. Проще говоря, организатор выборов, правящая политическая сила (класс) могут заложить в систему электронного голосования возможности для фальсификаций

на любом из его этапов, обнаружить которые будет невозможно, не нарушив тайну голосования. О существующем парадоксе — возможности наличия даже в сертифицированных продуктах программных закладок (ПЗ) — подробно рассказывается в научной статье в журнале «Information Security/ Информационная безопасность»: «Данный парадокс заключается в том, что ПЗ могут отсутствовать в программном обеспечении до сертификации, но появиться после. Иллюзия получения сертификата может заметно снизить бдительность разработчиков и привести к непредсказуемым последствиям для заказчика. Отдельные организации, используя эти закладки, смогут осуществлять скрытый мониторинг и съем любой информации компании и использовать ее по своему усмотрению» 133.

Там, где электронные средства подсчета голосов применяются (например в Австралии), они параллельно дублируются старым бумажным вариантом, а у избирателя остается выбор: голосовать бумажным бюллетенем или через электронный дисплей. Обратим внимание, что это пример использования всего лишь электронных средств подсчета проголосовавших на избирательных участках граждан, а далеко не удаленное голосование через Интернет как инструмент реальной электронной демократии, технически доступный уже в наши дни. То есть говорить о том, чтобы избрать президента или даже местных депутатов со смартфона по пути на работу, внося реальный вклад в коллективное решение по принципу прямой демократии, пока что рано. Читатель, увлекающийся электронной демократией в русле представлений о ней ее либеральных проповедников, наверняка сможет возразить и привести примеры. Конечно, сейчас уже есть разнообразные правительственные и неправительственные инструменты гражданского давления через электронные ресурсы, в совокупности определяющие понятие электронной демократии. Вроде электронных петиций, возможности напрямую обратиться к должностному или избранному лицу через социальные сети, начать открытую дискуссию и так далее. И как уже говорилось, эти определенно передовые возможности, открываемые техническим прогрессом, дают свои плоды, двигая общество к открытости и свободе. Но все-таки подобные примеры не являются использованием ресурсов электронной демократии в полной мере для волеизъявления, результат которого имеет реальное подкрепленное законом прямое действие. Можно вновь возразить, что некоторые правительства и городские власти создают ресурсы, где граждане после верификации могут голосовать и выдвигать предложения, используя возможности информационных технологий и имея за плечами определенное юридическое подкрепление. Но и это не в полной мере «электронная демократия» — такие ресурсы всегда подконтрольны создавшей его стороне, и потому демократическое решение по-настоящему серьезных вопросов, обычно имеющих в своей глубине классовые противоречия, невозможны. В качестве такого примера можно было бы привести портал города Москвы «Активный гражданин», где горожанам дают возможность голосовать по узко отобранным темам в удобных администрации города вариантах; или системы Российской общественной инициативы, чьи законодательно регламентированные петиции, набравшие более ста тысяч подписей, традиционно игнорируются Государственной Думой; или, к примеру, раздел сайта с петициями Верховной Рады Украины, о предвзятости и цензурировании которых в Интернете ходят целые анекдоты. В реальности эти инструменты являются не демократическими, а антидемократическими — девальвирующими возможности и репутацию технологий электронной демократии. Конечно, такие ярко негативные примеры не совсем справедливы, ведь в указанных государствах имеются проблемы с демократией как таковой, отчего и электронные ее проявления принимают искаженный, ярко выраженный болезненный вид. В странах же золотого миллиарда, где классовые противоречия стоят не так остро (в основном за счет переноса эксплуатации на развивающиеся страны), электронная демократия иногда находит более реальное применение.