Анна Ямпольская - Искусство феноменологии [litres]

Нехватку ощущений больной восполняет с помощью рассудка [227] Minkowski E. La Schizophrenie. P. 145. , но без «живого контакта с реальностью», без предрационального, чувственного схватывания окружающего их мира рассудочные конструкции оказываются не более чем «злокачественными рационализациями» [228] Minkowski E. La Schizophrenie. P. 130 и 184. . Чувственный опыт понимается Минковским существенно шире, чем просто «сенсорный» опыт, поставляющий материал для когнитивной способности [229] Это отмечалось уже Бинсвангером (см. Бинсвангер Л. Бытие-в-мире: Избранные статьи. М.: КСП+; СПб.: Ювента, 1999, С. 291). : это опыт, определяющий способ схватывания данным субъектом пространства и времени [230] В частности, Минковский рассматривает синдром психического автоматизма как своеобразный дефект переживания пространства («субдукцию в пространство»), а меланхолию (клиническую депрессию) – как нарушение темпоральности, как «субдукцию во время» (Minkowski Е. Le temps vecu. Paris: PUF, 2013. P. 205, 217). и тем самым присущую субъекту форму рациональности вообще. Нарушается отношение, граница между «я» и «не-я», между миром и собой: если в норме эта граница является гибкой и преодолимой, то при психических патологиях мир то отделен от больного непроницаемой «броней» [231] Minkowski Е. La Schizophrenie. Р. 178–182. , то выступает агрессором, грозящим поглотить его [232] В качестве примера Минковский приводит случай, когда больной, желая создать собственную философскую теорию, отказывается читать книги по философии, которые могут на него повлиять, «исказить ее» и тем самым сделать его теорию уже не его собственной, а чьей-то чужой. (Minkowski Е. La Schizophrenie. Р. 128). . Стоит отметить, что концепция Минковского сформировалась до выхода в свет «Бытия и времени» [233] «Шизофрения» вышла в 1927 году, а в «Переживаемом времени», вышедшем в 1929, Минковский пишет, что познакомился с «Бытием и временем» слишком поздно, чтобы учесть эту работу (Minkowski Е. Le temps vecu. Р. 16). ; его философской базой служит бергсоновская философия «длительности» и «жизненного порыва», а не хайдеггеровская идея «бытия в мире», которая, в свою очередь, легла в основу «эстезиологии» Эрвина Штрауса [234] Мальдине, впрочем, считал, что «у Хайдеггера нет анализа чувствования» (Maldiney Н. L’art, l’eclaire de l’etre. P. 217), поскольку в «Бытии и времени» αϊσθησις открывает сущее лишь отдельным чувствам, в то время как для Штрауса чувствование – это цельный опыт. .

Как и Минковский до него, Штраус подчеркивает целостный, холистический характер «исходного опыта», однако для него уже совершенно неоспоримо, что этот опыт носит не просто аффективный, а именно чувственный характер. Штраус отождествляет исходный опыт, который он называет чувствованием, Empfinden, с аристотелевским αἴσθησις’ом, противопоставляя его отдельным ощущениям (Empfindungen). Опыт чувствования – немой, дорефлексивный опыт – предшествует восприятию, потому что в восприятии мы воспринимаем вещь в ее конкретности, определенности, предметности; в чувствовании я открываюсь миру как целому, и мир как целое открывается мне [235] «В чувствовании раскрываются (entfaltet sich) для живущего равным образом и я, и мир, в чувствовании чувствующий проживает себя и мир, себя в мире, себя вместе с миром». (Straus Е. Vom Sinn der Sinne. Ein Beitrag zur Grundlegung der Psychologie. Zweite Auflage. Berlin: Springer, 1978. S. 372). . Согласно Штраусу, именно чувствование лежит в основе как субъективного, так и интерсубъективного опыта: именно чувствование открывает мне меня самого как живущего в мире, который я делю с Другим. По Штраусу, чувственный опыт не является частным, приватным опытом , опытом субъекта, отделенного от мира и от других [236] Почему мы любим смотреть достопримечательности вместе с друзьями: хотя содержание моих визуальных ощущений доступно одному лишь мне, я могу поделиться зрелищем с другими, поясняет Штраус свою мысль на простом примере (Straus Е. Phenomenology of memory//ed. by Griffith R.M. and Straus E. Phenomenology of Memory. The Third Lexington Conference on Pure and Applied Phenomenology. Pittsburgh: Duquesne UP, 1970. P. 60). ; чувствование – в отличие от отдельных ощущений (einzelne Empfindungen), которые, безусловно, доступны одному лишь мне, – есть опыт общий, разделенный [237] Мысль о том, что многие психические расстройства связаны с нарушениями общего опыта, развивает в своих работах Томас Фукс (см. например, важную статью Fuchs Т. Depression, Intercorporeality and Interaffectivity. Journal of Consciousness Studies. 2013. № 20 (7–8). P. 219–238). . Прежде чем воспринимать предметы и вещи в качестве того или этого, прежде чем соотноситься с миром в познавательной установке, предполагающей суждение, оценку, определение, мы вступаем с миром и с другими в исходную до-предикативную коммуникацию [238] Straus E. Psychologie der menschlichen Welt. Berlin: Springer, 1960. S. 151. . Поэтому нарушения чувствования – это в первую очередь нарушения этой исходной коммуникативности чувственного опыта, а не нарушения отдельных чувств; в частности, нарушения αἴσθησις’а как со-жития с другими (Mitleben), согласно Штраусу, лежит в основе галлюцинаций и бреда. Штраус также подчеркивает важность различия между несомненностью опыта и его безошибочностью [239] Straus Е. Vom Sinn der Sinne. S. 379. ; при галлюцинации несомненность чувствования сохраняется в полной мере, но нарушается его коммуникативная структура, соотносящая мир частный с миром общим; та спасительная инстанция, которая может оспорить частное переживание, которая имеет власть сказать «тебе только кажется», не вступает в игру.

Идеи Штрауса и Минковского о роли чувствования в восприятии мира как целого оказали огромное влияние на Мальдине; но Мальдине применяет теоретические построения и феноменологические дескрипции Штрауса и Минковского, которые были разработаны ими в ходе конкретной терапевтической работы, к совершенно другой области, а именно к теории искусства. Как мы увидим далее, анализ роли αἴσθησις’а в искусстве приводит к существенному смысловому сдвигу этого понятия. Мальдине воссоединяет два разрозненных смысла слова «эстетическое», о которых шла речь выше – «эстетическое как художественное» и «эстетическое как чувственное» [240] Maldiney H. Penser l’homme et la folie. P. 150. , – и строит единую феноменологию αἴσθησις’а, которая имеет своей целью, с одной стороны, описать произведение искусства в его действенности, а с другой стороны, создать антропологию, в которой нашлось бы место «преображению [человеческого] существования» [241] Мальдине А. О сверхстрастности // (Пост)феноменология: новая феноменология во Франции и за ее пределами. М.: Академический проект, 2014. С. 202. .

Чувственный опыт – в который Мальдине вслед за Минковским и Штраусом включает и аффективный опыт – открывает для нас не только отдельные качества предметов; это опыт, который размыкает для нас мир. Следовательно, чувственный опыт приобретает смысл не в результате обработки его рассудком; он значим сам по себе, вне опыта сознания. «Чувственное испытывание выходит за рамки ощутимых качеств. Любое ощущение полно смыслом (pleine de sens) для того, кто обитает им в мире», пишет Мальдине [242] Maldiney Н. Regard Parole Espace. Paris: Cerf, 2013. P. 145. Мальдине довольно часто употребляет важные для него глаголы (habiter, exister) с «неправильным» управлением. . Именно чувствование, открывая нам самих себя как чувствующих-себя-в-мире, позволяет нам не просто быть, а быть-в-мире (être-dans-le-monde) и быть-к-миру (être-au-monde). Другими словами, αἴσθησις не есть опыт в кантовском смысле слова ; это не опыт познания, не опыт, который по самому определению есть опыт какой-то предметности, с одной стороны, и который возможен только благодаря единству сознания, с другой стороны. В «эстетической» перспективе источником знания о мире и о самом себе оказывается не столько познавательный опыт, предполагающий активное участие субъекта в его формировании, сколько страсть, эсхиловское πάθει μάθος, «испытание [или, точнее, страдание, которое] учит нас» [243] Эсхил, Агамемнон, стих 177. В переводе В. Иванова: «К разумению добра Зевс ведет путем скорбей / Научает болью нас». . Αἴσθησις – это не опыт (experience) и даже не переживание (vecu); αϊσθησις – это испытание и испытывание (epreuve). Например, когда я стою перед картиной Клее, я не занимаю активную позицию познающего и изменяющего мир субъекта, я не структурирую свой опыт с помощью рассудка, не формирую из многообразия ощущений какое бы то ни было единство; напротив, я позволяю картине оказать на меня воздействие, я стараюсь отдаться потоку разнородных и, возможно, противоречивых переживаний [244] Maldiney Н. Regard Parole Espace. Р. 145. ; я должен поистине претерпеть произведение искусства, перестрадать им. Однако испытывание мира в αἴσθησις’е – это не просто претерпевание, не только страдательность; подобно хайдеггеровской расположенности чувствование открывает нам мир – как противоречивый и одновременно как обладающий внутренней целостностью.