Анна Ямпольская - Искусство феноменологии [litres]

Одним из следствий этой иерархии является отказ от нормативного измерения феноменологического исследования. Согласно логике Мальдине, трансцендентальная субъективность не может иметь доступ к миру-еще-не-вполне-данному, но не потому, что ей не хватает чего-то в исходном опыте, но потому, что сама идея трансцендентального конституирования подразумевает переход ко всеобщему, универсальному горизонту всего возможного и действительного интерсубъективного нормального и нормализующего [269] «Интерсубъективный мир – вот коррелят интерсубъективного, т. е. опосредуемого “вчувствованием” опыта», пишет Гуссерль в «Идеях I»; другими словами, возможность вчувствования выступает условием возможности опыта интерсубъективности (HUA III S. 352 / Идеи I. С. 326). И если контакт с «безумцем» через вчувствование оказывается невозможен (в соответствии с классическим тезисом Ясперса о «непонятности» опыта психической болезни), значит, трансцендентальная интерсубъективность в себя опыт безумия не включает. Каким бы драматическим преобразованиям ни подвергалась гуссерлевская концепция интерсубъективности, опыт «безумцев» из нее остается исключен: «Разумеется, все аномальности, которые только мыслимы, мыслимы нами на почве нашего мира, где мы являемся нормальными субъектами. В нашем мире случаются фактические аномалии – например, сумасшедшие. Сумасшедшие, равно как и животные, не являются первичными субъектами этого мира» (HUA XV S. 563). опыта. Действительно, ряд исследователей гуссерлевской феноменологии [270] Например, D. Zahavi, J. Benoist и S. Crowell. считает, что смыслопридающие акты сознания конституируют именно нормативный смысл, причем в качестве нормы выступает успешный и завершенный опыт (восприятия). Иначе говоря, хотя трансцендентальная субъективность конституирует мир с его открытым горизонтом, потенциально она им обладает как завершенным и совершенным [271] «Я все больше и больше понимаю, что через каждое трансцендентальное Dasein, но не одинокое, а пребывающее в интерсубъективном сообществе и представляющее собой интерсубъективную целостность, проходит стремление к “полноте совершенства”» (HUA XV S. 404). . И именно в силу этого нормализующего обладания миром трансцендентальная субъективность оказывается лишена частичного, частного, неоконченного – и аномального, ненормализованного – опыта [272] Кангилем замечает, что аномалия, понимаемая как нерегулярность, является эмпирическим понятием, в отличие от анормальности, которая является понятием нормативным (Canguilhem G. Le normal et le pathologique. Paris, 1966. P. 81–82); возможно, именно поэтому постхайдеггеровская – нетрансцендентальная или «трансцендентальная иначе» – феноменология более дружелюбна к аномалиям, чем гуссерлевский трансцендентальный вариант. : он не включен в конституирование мира. Трансцендентальное сознание, будучи всеобщим и тем самым ничьим, не знает опыта самого себя в качестве заброшенного в фактичность, несовершенного и незавершенного сущего, пишет Мальдине [273] «Трансцендентальное сознание – ничье сознание. В теоретическом познании мне никогда на деле [reellement] не испытать Я» (Maldiney Н. Rencontre et psychose // Cahiers de Psychologie clinique. 2003. № 2 (21). P. 20). В вопросе о фактичности Мальдине занимает последовательно хай-деггерианскую позицию, в рамках которой идея о бытийном различии между тем, кто конституирует мир, и тем, кто его испытывает, представляет собой фундаментальную философскую ошибку. ; а значит, для трансцендентального сознания в качестве сознания нормативного и нормализующего остается закрыт опыт «неуспешный», опыт безумия и бреда.

Итак, «эстетический» – в широком смысле этого слова – опыт есть, согласно Мальдине, опыт эстетического события, которое преобразует переживающего его субъекта. Преобразование субъекта идет у Мальдине рука об руку с трансформацией смысла. В эстетическом опыте проблематизируется в первую очередь смысл – и вместе со смыслом приобретает подвижность и переживающий этот опыт субъект. Как в искусстве XX века интерес смещается от «сделанного» к «деланью вещи» (Шкловский), так и в вопросе о субъективности мы переходим от стабильного, неизменного субъекта, сконструированного Кантом для нужд трансцендентальной теории познания [274] А106-107 / Кант И. Критика чистого разума. С. 630- , к эмпирическому субъекту-в-становлении. Другими словами, Мальдине распространяет свою эстетическую теорию (в широком смысле слова «эстетический», то есть включающую в себя как теорию искусства, так и фундирующую ее теорию чувственного и аффективного опыта) на все человеческое бытие в мире; в итоге эстетическая – теперь уже в узком смысле этого слова, то есть заимствованная из теории искусства – модель оказывается тем «ключом», с помощью которого Мальдине открывает секрет субъективности [275] Для Левинаса, как известно, таким ключом служит этический опыт (который он тоже определяет как не-опыт). .

Эстетизация чувственного у Мальдине ведет к своего рода «денормализации» феноменологии. Из работ Мальдине вытекает, что в эстетическом испытывании синтезирующая , идентифицирующая и нормализующая функция интенциональности вступает в конфликт с синтезирующей, но не нормализующей функцией неинтенционального чувствования, которая от нее радикально отлична. В итоге у нас оказывается два различных типа опыта: опыт гуссерлевский, если не кантовский, – опыт сознания, устанавливающий истину и норму; и внеэпистемический эстетический опыт-испытывание, который нормативности и, тем самым, истинности, лишен. В отличие от левинасовской феноменологии, где денормализация этического отношения с другим как бы «смягчается» политическим [276] Cf: «Отношение с третьим есть постоянная коррекция диссиметрии близости, в которой лик постоянно различён [le visage se de-visage]… в сравнении несравнимых неявно рождались бы представление, логос, сознание, нейтральное понятие: бытие. Все вместе, можно перейти от одного к другому и обратно, установить отношения, судить, познавать <���…> Из представления происходит порядок справедливости, усмиряющий или измеряющий замещение мною другого, возвращающий меня к расчетливости. Справедливость требует со-временности представления» (Levinas Е. Autrement qu’etre ou au-delä de l’essence. Paris: Kluwer, 2004. P. 246–247). См. также Derrida J. Adieu ä Emmanuel Levinas. Paris: Galilee, 1997. Вся литература по этому вопросу необозрима, но на русском языке эта тема поднималась в недавней монографии З.А. Сокулер, а также в статьях Е.А. Костровой и Е.С. Мишуры. отношением с третьей стороной, эстетизированная феноменология Мальдине представляет собой пример радикальной денормализации. С одной стороны, это выглядит очень заманчиво, так как открывает путь к совершенно иной форме рациональности, радикально противостоящей всем «злокачественным рационализациям» современного мира; с другой стороны, такая философия оказывается слишком далека от философии как «пробуждения» или даже «отрезвления», о которой говорили Гуссерль и Левинас.