Карл Зигмунд - Точное мышление в безумные времена. Венский кружок и крестовый поход за основаниями науки

Вайсман родился в Вене, но отец его был из России. Сначала Фридрих изучал в университете математику и физику, однако в двадцать шесть лет искренне увлекся философией, очарованный недавно назначенным профессором Шликом.

Мориц Шлик, в свою очередь, устроил Вайсмана на должность библиотекаря и «научного ассистента» — поначалу за эту работу не платили ничего, а затем стали платить, но сущие гроши. К счастью, Вайсман преподавал в венских образовательных учреждениях для взрослых и кое-как сводил концы с концами, но не более того. Его лекции славились ясностью и живостью. Более того, он прекрасно вел семинары к лекциям Шлика. Поэтому ему неофициально поручили читать регулярные курсы лекций, например «Введение в математическую философию» — эта тема ему прекрасно подходила. Но он так и не стал Dozent (лектором); более того, так и не получил докторской степени. Увы, у Фридриха Вайсмана не хватало душевных сил, чтобы написать диссертацию или сдать экзамен. Его одолевало болезненное безволие.

Как только Витгенштейн согласился познакомиться с членами Венского кружка, Фридрих Вайсман стал пленником его обаяния. Потому-то Шлик и поручил своему помощнику написать что-то вроде «Трактата для начинающих». Вайсман идеально подходил для этой задачи, поскольку с самого начала активно участвовал во всех диспутах кружка.

Венские студенты прекрасно знали, что Вайсману есть что рассказать о представлениях Витгенштейна о логике. «Мне очень импонируют его взвешенные рассуждения и сосредоточенная манера вести дискуссии» [348] 348 Manninen, 2014. , — писал молодой берлинский гость Карл Гемпель (1905–1997). В январе 1928 года Шлик доложил Карнапу: «Вайсман изложил основные идеи Витгенштейна в славном эссе» [349] 349 Письмо Шлика Карнапу, 4 января 1928. . Однако три недели спустя Шлику пришлось пересмотреть свое мнение: «Увы, текст Вайсмана еще не закончен. Жаль, что ему практически не удается преодолеть препятствия, которые всегда встают у него на пути, когда ему приходится что-то писать, иначе его ясный ум был бы гораздо более плодовитым» [350] 350 Письмо Шлика Карнапу, 29 января 1928. .

Витгенштейн тоже высоко ценил «ясный ум» Вайсмана. Очевидно, этот студент был достоин того, чтобы с ним разговаривать, он был из тех, кто задает умные вопросы и понимает, что надо помолчать, пока великий ум мучается над ответом. Витгенштейн писал Шлику: «Он [Вайсман] с превеликим терпением ждал, пока я по капле, под давлением, выжимал из мозга объяснения» [351] 351 Письмо Витгенштейна Шлику, 6 мая 1932. .

После возвращения в философию Витгенштейн преподавал в Кембриджском университете. Он получил там место и стал профессиональным философом — причем этот факт временами навевал на него ужасную тоску. Витгенштейн был готов на все, лишь бы его имя не связывали с этой братией. В частности, он никогда не читал лекции в аудиториях — только в своей квартирке в Колледже Святой Троицы. Вскоре вокруг него сложилась тесная группа последователей, точнее, верных учеников. Многих из них он убедил навсегда оставить занятия философией.

Все тридцатые годы Витгенштейн регулярно возвращался в Вену во время университетских каникул — либо в семейное имение в Хохрейте в глубине Венского леса, в часе езды от Вены на автомобиле, либо в какой-нибудь из городских домов, принадлежавших трем его сестрам. Когда он бывал в самой Вене, то дозволял Морицу Шлику и Фридриху Вайсману навещать его дома. Они рассказывали об этих аудиенциях на встречах Венского кружка, которые Витгенштейн до сих пор старательно избегал.

Молодой гость из-за океана философ Эрнест Нагель (1901–1985) писал: «Кроме нескольких избранных в Кембридже и Вене, его нынешние взгляды никому не известны… В иных кругах существование Витгенштейна оспаривают точно так же, как и историчность Христа — в других… Витгенштейн по самым разным причинам отказывается публиковаться» [352] 352 Nagel, 1936. .

На самом деле Витгенштейн очень хотел опубликовать свои новые мысли, но для этого ему нужно было сначала привести хоть в какой-то порядок стремительно расширявшийся поток философских заметок. С годами в его небольшой комнате в Колледже Святой Троицы, как и в особняках его родственников, накопились тысячи страниц заметок и афоризмов. Но поскольку Витгенштейн постоянно пересматривал свои воззрения и заново упорядочивал заметки, ему никак не удавалось подвести свою работу к финалу — точно так же, как Роберту Музилю не удавалось завершить свой «роман века», а Гансу Гану — учебник по анализу и, если уж на то пошло, Фридриху Вайсману — его запланированную книгу о Витгенштейне.

Поначалу казалось, что начинанию Вайсмана благоволит судьба. Идея была простой: подобно тому как Мориц Шлик когда-то стал провозвестником идей Эйнштейна, так и Фридриху Вайсману предстояло сыграть ту же роль для Витгенштейна. Но Витгенштейн оказался куда капризнее Эйнштейна. Каждый раз, заглянув в рукопись Вайсмана, он требовал кардинальных изменений, а потом сплошь и рядом настаивал, чтобы все вернули как было, а иначе грозился потребовать переделать весь текст с самого начала. Постепенно стало понятно, что Витгенштейн считает, что большинство принципов «Трактата» «остались в прошлом». А значит, от них следовало отказаться! Поэтому нынешнему, новому Витгенштейну казалось абсолютно бессмысленным представлять свои старые идеи в более доступном виде, как собирался Вайсман.

Напряженное сотрудничество: Людвиг Витгенштейн и Фридрих Вайсман

Тогда Вайсман, всегда хотевший как лучше, предложил другой проект: написать книгу, где излагались бы нынешние взгляды Витгенштейна. Никто лучше самого Вайсмана не подходил на эту роль. Более того, Витгенштейну нравилось часами с ним разговаривать, а Вайсман регулярно излагал суть этих бесед на встречах кружка. Именно он первым рассказал о лозунге Витгенштейна «Смысл утверждения есть метод его верификации» и попытался его объяснить. Так витгенштейновское утверждение вскоре стало главным тезисом Венского кружка. Но со временем возник досадный вопрос: а как верифицировать этот тезис? Похоже, это невозможно. А тогда имеет ли сам тезис какой-то смысл?

Очевидно, заметки Вайсмана могли бы лечь в основу книги о новой философии Витгенштейна со всеми ее вопросами без ответов. С этим никто не спорил. Но беда в том, что Витгенштейна, как видно, не устраивали никакие варианты изложения, которые предлагал Вайсман, даже если тот представлял неопровержимые доказательства, что слово в слово записал все, что говорил Витгенштейн. Витгенштейн постоянно изумлял всех очередными поправками. Это было особенно странно, если учесть, что он писал: «Решения философских задач не должны быть неожиданными. В философии ничего нельзя открыть». Правда, он добавил: «Однако я и сам не до конца это понимаю и много раз грешил против этого принципа» [353] 353 Вайсман, беседа с Витгенштейном, 9 декабря 1931. . Однако от вечных канонов собственного «Трактата» отклонялся не он один.