Карл Зигмунд - Точное мышление в безумные времена. Венский кружок и крестовый поход за основаниями науки

В Германии нацисты жгли книги. Бойкотировали еврейские магазины, увольняли евреев-чиновников. Одним из первых убежища за границей пришлось искать Альберту Эйнштейну: его вовремя предупредили, и он просто не вернулся домой из очередной поездки. В качестве наказания — Strafausbürgerung — его сразу лишили немецкого гражданства.

Так начался беспрецедентный по размаху исход ученых. Когда прусский министр просвещения спросил стареющего Давида Гильберта, не пострадал ли его факультет в Геттингене, потеряв всех «евреев и друзей евреев», Гильберт сухо ответил: «Нет, факультет просто умер» [383] 383 Reid, 1996. .

Среди немецких профессоров, вынужденных оставить преподавание, были Ганс Рейхенбах и Рихард фон Мизес. Рейхенбах был главой Берлинского общества научной философии и вместе с Карнапом издавал журнал Erkenntnis . После изгнания из Германии он стал профессором в Стамбульском университете.

Рихард фон Мизес тоже перебрался в Стамбул. Берлинский институт прикладной математики, детище фон Мизеса, захватил уроженец Вены Теодор Фален, фанатик-нацист, решивший создать «немецкую математику». В турецком изгнании Рихард фон Мизес написал «Краткий учебник позитивизма» ( Ein kleines Lehrbuch des Positivismus ) [384] 384 См. Mises, R. v., 1956. . На самом деле книга вышла вовсе не краткой, и в ее названии недаром красовалось слово «позитивизм», ненавистное немецким философам — это был выпад против них.

А Мартин Хайдеггер, пресловутый философ Ничто, был назначен ректором Фрайбургского университета. Он не просто публично хвастался вступлением в национал-социалистическую партию, но и читал лекции в коричневой рубашке нацистского штурмовика. «Адольф Гитлер, наш великий вождь и канцлер, — провозгласил Хайдеггер, — своей национал-социалистической революцией создал новое Германское государство, которое обеспечит своим гражданам стабильность и непрерывность истории. Хайль Гитлер!» [385] 385 Хайдеггер, начало августа 1933, см.: Heidegger. Collected Works, vol. 16, 151.

Тем временем в Вене Мориц Шлик решил занять твердую позицию в борьбе против национал-социализма. «Повинуясь внутренней потребности», как он выразился, он написал австрийскому канцлеру Дольфусу тщательно выверенное письмо, в котором поздравил его с недавними достижениями. Приведем отрывок:

Досточтимый г-н Федеральный канцлер, вы были совершенно правы, когда сочли, что дух, возобладавший сегодня в Германии в результате послевоенных лишений, вовсе не тот подлинно германский дух, который воплощают величайшие представители этого народа. Для немецкого народа и всего мира будет лучше, если твердо воспротивиться распространению этого зла.

В заключение письма Шлик выражал свою самую искреннюю преданность канцлеру [386] 386 Письмо Шлика Дольфусу, 21 мая 1933. .

Это было недвусмысленное проявление солидарности. В то время довольно многие либералы и консерваторы, в том числе Карл Краус и Зигмунд Фрейд, считали Фронт Родины в пределах так называемого корпоративного государства последним оплотом против Гитлера. Карл Краус писал, что Дольфус — «маленький спаситель от великой угрозы», а Фрейд объявил, что «наша единственная защита от нацизма — католицизм».

Национал-социалисты полностью разделяли эту точку зрения и в результате считали очевидным, что Энгельберта Дольфуса надо устранить. Одиночка, член нацистской партии, стрелял в австрийского канцлера перед парламентом, но сумел только ранить его. В суде преступника сочли «ментально неполноценным», и он отделался легким наказанием — пятью годами тюрьмы. А Дольфус, как только встал на ноги, ввел законы военного времени, в том числе смертную казнь.

В такой нервозной, страшной обстановке Карлу Менгеру было трудно сосредоточиться на чистой математике. Общество разваливалось на глазах, и каждый был убежден в своей правоте.

Мысли Менгера все чаще обращались к этике — ведь эта дисциплина призвана подсказывать выход из непримиримых конфликтов между противоборствующими партиями. Такова самая суть этики. Не будь конфликтов интересов, не было бы и нужды в морали.

Однако здесь была одна загвоздка. Большинство членов Венского кружка соглашались, что говорить о ценностях строго научным образом невозможно. По представлениям Карнапа, ценности лишены когнитивного смысла, согласно эмпирическому критерию значимости [387] 387 Carnap, 1963. . А Витгенштейн провозгласил, что в мире нет никаких ценностей — а если бы были, они сами по себе не имели бы ценности. «Поэтому не может быть никаких предложений этики» («Трактат», 6.42).

Карл Менгер стал искать выход. Он попытался разработать этику без ценностей — формальную этику, которая опирается на традиционную этику примерно так же, как формальная логика — на традиционную логику. И помочь в создании нового вида этики, несомненно, должна была математика.

Идея такой связи была не нова. Роберт Музиль тоже считал, что «существуют определенные связи между математическим и нравственным мышлением». Попытка Менгера применить точное мышление к этике также не была беспрецедентной. Задолго до него сам Иммануил Кант пытался создать формализованную этику, основанную на чистом разуме. Однако, с точки зрения Менгера, знаменитый категорический императив Канта не в состоянии убедительно объяснить разнообразие общественного мнения. Настоятельная рекомендация Канта звучит следующим образом: «Поступай так, чтобы максима твоей воли могла в то же время иметь силу принципа всеобщего законодательства» [388] 388 Цит по: Кант Иммануил. Критика практического разума // Его же. Сочинения в 6 т. / Под общ. ред. В. Ф. Асмуса, А. В. Гулыги, Т. И. Ойзермана. Т. 4. Ч. 1. М., 1963. С. 347. , — то есть, проще говоря, «делай x , только если тебе нравится, что все будут делать x ».

Это оставляло множество вопросов без ответов. Например, как поступать с теми, кому «нравятся» другие законы? Когда разнообразные максимы разных людей совместимы друг с другом, а когда нет?

Несколько десятков лет спустя Менгер так описывал смятенное состояние своего сознания в те дни: «Политическая ситуация в Австрии зимой 1933/34 года сделала крайне затруднительной работу над чистой математикой, практически ежедневно каждый сталкивался с общественно-политическими проблемами и вопросами этики. Поскольку я стремился обрести непротиворечивое и всеобъемлющее миропонимание, я спросил себя, нельзя ли добиться, чтобы эти вопросы больше не возникали, методами точного мышления» [389] 389 Menger, 1994. .

Осенью 1933 года, когда из-за беспорядков в университете все лекции были отменены на полтора месяца, Менгер уехал в Прейн, деревню у подножия горного массива Ракс, куда венцы любили ходить в походы. Там, под внушительным утесом, Менгер написал брошюру «Мораль, решения и социальные организации: к вопросу о логике этики» ( Moral, Wille und Weltgestaltung. Grundlegung zur Logik der Sitten ).