Арман Николи - Фрейд и Льюис. Дебаты о Боге

Льюис рассказывает, что еще в детстве чувство безысходности повлияло на его будущее: «Это было навязчивое ожидание того, что произойдет все то, чего ты не хочешь. Хочешь распрямить – оно согнется; стремишься согнуть – распрямится; все узлы, которые должны быть прочными, развяжутся, зато не поддадутся те, которые ты хочешь развязать. Трудно выразить это словами, чтобы не показалось смешным, да и я не желаю (сейчас) это представлять как-то иначе, кроме как в комическом свете. Но, может, именно эти ранние переживания – трудно выразимые и гротескные для взрослого – дают уму его начальное направление, его ощущение правдоподобия и неправдоподобия» [241] Ibid . .

Подростком Льюис написал трагедию «Локи в узах». Ее главный герой Локи был (как Льюис понял позже), «проекцией меня самого, он был выразителем того самого снобистского превосходства, которое, к несчастью, я сам использовал, чтобы компенсировать свою неудовлетворенность» [242] Lewis, Surprised by Joy , p. 115. . Локи вступил в спор с Одином из-за того, что «Один создал мир, хотя Локи прямо предупреждал его, что это будет порождением беспричинной жестокости. Как можно возлагать на создания бремя бытия, не спрашивая их согласия?» Льюис понимал, что это отражало его собственную злость и пессимизм: «В то время я жил, подобно многим атеистам, в вихре противоречий. Я считал, что Бога нет. И я злился на Бога за то, что Его нет. Я был в равной мере зол на Бога за то, что Он сотворил этот мир» [243] Ibid ., pp. 114–115. . Герой его трагедии испытывал чувство ненависти за то, что его, не спрашивая согласия, сослали на землю со всеми ее ужасами. Но он никогда не испытывал «ужаса небытия, уничтожения». Депрессию для Льюиса несла не смерть, но жизнь. Лишь после обращения, когда он «узнал, что такое на самом деле жизнь и что бы мы потеряли, лишившись ее» [244] Ibid ., pр. 114–117. , это изменилось.

Все это вкратце выражают такие слова Лукреция: «Если бы Бог создал мир, он не был бы таким непрочным и несовершенным, как тот, что мы видим».

Что же появилось у Льюиса раньше: атеизм или пессимизм? Усиливали они друг друга? В письме, которое было написано спустя тридцать лет после виденных им ужасов войны, он описывает переживания, вселившие в него чувство обреченности, они, в свою очередь, стали основой его безверия: «Утрата матери в детстве, крайне печальное существование в школе и тень последней войны, а также мой собственный окопный опыт сделали мои представления о бытии крайне пессимистическими. На этом основывался мой атеизм, и, как я думаю, важнейший козырь в руках наших противников – это нынешнее положение мира, даже если забыть о конкретных проявлениях зла, тех же войнах и революциях. Всему творению свойственна “тщетность”: жизнь пожирает жизнь, любая красота и любое счастье расцветают лишь для того, чтобы быть разрушенными, – вот что не переставало меня мучить» [245] Glover, C . S . Lewis , pp. 32–33. .

В своей книге «Страдание», классической работе, посвященной боли и несовершенству бытия, Льюис подробно рассказывает, каким он видел мир до своего обращения. «Когда я был атеистом, если меня спрашивали, почему я не верю в Бога, я давал примерно такой ответ: во-первых, это суровость вселенной. Ее большая часть состоит из пустого пространства, совершенно темного и невообразимо холодного, а все формы жизни лишь причиняют боль друг другу <���…> Создания причиняют боль, когда рождаются, живут, мучая других, и в основном в боли умирают. Во-вторых, самое совершенное создание, Человек, обладает еще одним качеством, которое мы называем разумом, а потому он способен предвидеть свои страдания. Им предшествует острая психологическая боль, человек предвидит свою смерть, страстно желая стабильности». Человеческая история – это «отчет о преступлениях, войнах, болезнях и ужасе, куда входит немного счастья… ровно столько, чтобы люди отчаянно боялись его потерять». «Если, – подводит он итоги, – вы предлагаете мне верить, что это дело рук благого и всемогущего духа, я отвечу, что никакие факты не согласуются с этой идеей».

И многие биографы Льюиса, и его близкие друзья говорят о том, как сильно изменение мировоззрения отразилось на его жизни, среди прочего – на его способности испытывать счастье. До обращения Льюис «никак не подозревал, что когда-либо существовала или может существовать какая-то связь между Богом и Радостью». Он еще не понимал, что та глубокая жажда того, что он называл «Радостью», была желанием вступить в отношения с Творцом. После обращения Льюис нашел счастье в новых отношениях с Богом и со многими новыми друзьями.

Качество наших отношений – точный барометр эмоционального здоровья. Счастье или несчастье отражает наше настроение, которое, в свою очередь, влияет на наши отношения с другими. Депрессия не только делает человека мрачным скептиком, но и порождает в нем злость, раздражение и безнадежность, а эти качества плохо совмещаются с добрыми взаимоотношениями. Это проливает свет на трудности в отношениях с людьми Фрейда и объясняет, почему в первой половине жизни у Льюиса было немного близких друзей. После его обращения их стало намного больше. Льюис писал: «Вера и молитва превратили меня в экстраверта. Меня, как говорят, “вытащили наружу”» [246] Lewis, Surprised by Joy , p. 233. .

Великое наслаждение Льюису доставляли моменты встреч с близкими друзьями, когда они собирались у очага и вели интересные беседы, или прогулки с ними по живописным местам Англии. «Самые счастливые часы моей жизни, – писал Льюис, – я провел с тремя-четырьмя старыми друзьями, бродя с ними и заходя в тесные бары, или сидя у кого-то в комнате в колледже за полночь, когда мы говорили о чепухе, о поэзии, богословии, метафизике за пивом или чаем с трубками. Больше всех звуков на свете мне нравится смех» [247] Lewis, The Letters of C . S . Lewis to Arthur Greeves , p. 26. . В другом письме к своему другу Гривсу Льюис говорит: «Дружба – наивысшее благо этого мира. Это, несомненно, главное счастье жизни. Если бы меня попросили дать совет молодому человеку, который ищет, где бы ему поселиться, думаю, я бы ответил: “Пожертвуй немногим и найди такое место, где будешь рядом с друзьями”. Я знаю, я оч. счастлив в этом отношении» [248] Ibid ., p. 477. . И Льюис был невероятно счастлив в браке, о чем красноречивее всего говорят письма его жены и книга «Боль утраты», написанная им после ее смерти. Из интроверта с крайне узким кругом близких Льюис превратился в открытого экстраверта с большим числом друзей и коллег. Его биограф Джордж Сэйер, знавший Льюиса тридцать лет, и Оуэн Барфилд, на протяжении сорока лет бывший его близким другом, описывают Льюиса после обращения так: «Он был необычайно жизнерадостным и наслаждался всем как ребенок». Он был, по их словам, «крайне веселым, остроумным и интересным товарищем, деликатным, его больше, чем собственное, заботило благополучие друзей».