Арман Николи - Фрейд и Льюис. Дебаты о Боге

Льюис делает одно интересное наблюдение: наша культура слишком серьезно относится к сексу. На первый взгляд это противоречит его словам о том, что, несмотря на обсуждение сексуальности и озабоченность этой темой, в настоящее время с ней «что-то не так». Однако Льюис поясняет: «Наша реклама, с ума сходящая по сексу, подает все в восторженных, глубочайших, благоговейно-религиозных тонах; редко – с намеком на радость… и здесь нам жизненно важен взрыв старомодного хохота» [305] Lewis, The Four Loves , p. 139. .

«Почему Фрейд так много рассуждает на эту тему и так серьезно к ней относится?» – спрашивает Льюис. «Иногда меня посещает странная мысль: а что если фрейдизм – великая школа ханжества и лицемерия? Идея о том, что нас должны “шокировать” такие интерпретации или что за нашим сопротивлением таится отвращение, кажется мне чепухой. Конечно, я могу говорить только от имени мужчин своего класса и готов допустить, что венские дамы, приходившие на прием к Фрейду, были еще невиннее или глупее нас. Но могу уверенно утверждать, что ни меня, ни моих знакомых не тошнило при встрече с проявлениями половой жизни, а согласно его теории – должно» [306] Lewis, They Asked for a Paper , pp. 129–130. .

Льюис согласен с тем, что сексуальность включает в себя серьезные аспекты нашей жизни: родительские обязанности, духовные следствия союза двоих… Но, говорит он, мы обычно забываем о комической, смешной стороне сексуальности. Афродита, греческая богиня любви, напоминает Льюис, все время смеется. Венера, утверждает он, – это «шутливый и озорной дух, вовлекающий нас в свои игры» [307] Lewis, The Four Loves , p. 141. .

Льюис напоминает влюбленным, что часто, когда все внешние обстоятельства располагают к любовной близости, сексуальное желание внезапно исчезает у кого-то из них или у обоих. С другой стороны, «когда такое удовлетворение недоступно и невозможно даже переглянуться – в поезде, в магазине, на вечеринке – она [Венера] нападает на них со всей своей силой». Хотя это порождает великую неудовлетворенность, отмечает Льюис, «здравомыслящие влюбленные над этим посмеются». Льюис находит смешными заявления, что на наши сексуальные желания влияют «такие приземленные вещи, как погода, здоровье, диета, кровообращение и пищеварение». Что с ним ни делай, комическое вылезает наружу. «И не случайно, – пишет Льюис, – все языки и любая литература мира полнятся шутками о сексе». Хотя многие из них «туповаты или неприятны», они помогают людям не относиться к сексуальности слишком серьезно, делать из нее культ. «Удалите игру и смех от ложа любви, – предупреждает он, – и в конечном итоге вы получите ложную богиню» [308] Lewis, The Four Loves , p. 140. .

Быть может, важнейший вклад Льюиса в понимание сексуальности и любви – в выявлении радикальных отличий влюбленности от любви в ее более глубокой и зрелой форме. Я часто говорю моим гарвардским студентам: «Если даже вы ничего не усвоили, кроме этого отличия, вы на всю жизнь избавите себя от многих ненужных мучений».

Половина всех браков заканчивается разводом. Мой многолетний клинический опыт и сведения, полученные от юношей и девушек, росших в неполных семьях, позволяют мне уверенно заявить, что многие проблемы в нашем обществе порождает неспособность отличить влюбленность (эрос) от любви в глубоком смысле слова (агапе). Когда в мой кабинет приходит пара на грани развода, это почти всегда значит, что один из них влюблен в кого-то еще. Один из супругов говорит, что любовь в браке закончилась. Допустим, муж встретил девушку на работе и почувствовал к ней то же удивительное чувство, которое раньше испытывал к жене, – чувство влюбленности. Если он считает влюбленность единственной основой отношений и единственным источником подлинного счастья, он не видит причин сохранять брак. Он (или она – то же самое, разумеется, может случиться и с женой) не понимает, что новая влюбленность также неизбежно пройдет и он может снова влюбиться в другую. Высокий процент вторых браков заканчивается разводом.

Льюис считал, что развод подобен ампутации конечности и может считаться крайней мерой, как если бы речь шла о спасении жизни. Но должны ли двое оставаться вместе, когда не влюблены друг в друга? Льюис приводит «несколько разумных социальных причин» для этого. Во-первых, оставшись вместе, муж и жена «дают дом детям». Во-вторых, это «защищает женщину, которую муж не бросит просто потому, что устал от нее».

Третья причина оставаться вместе, как показывает мой клинический опыт, самая глубокая и ценная из всех. Состояние влюбленности – важный и чудесный опыт. Как говорит Льюис, это «великое состояние делает нас щедрыми и смелыми, открывает наши глаза не только для красоты любимой, но и для красоты вообще и уверенно побеждает похоть». Но затем он с удивительной проницательностью заявляет: влюбленность кончается и не должна сохраняться на долгие годы. «Влюбленность – хорошее достойное чувство, но это все равно чувство, и ни от какого чувства мы не вправе ожидать, что оно надолго сохранит свою силу; чувства приходят и уходят» [309] Lewis, Mere Christianity , bk. III, ch. 6. .

«Состояние влюбленности», объясняет он, предполагает такую силу и такое возбуждение, что, будь оно устойчивым, мы не могли бы ни спать, ни работать, ни есть. На смену яркой влюбленности должна прийти более глубокая, более спокойная и зрелая форма любви, основанная на воле не в меньшей мере, нежели на чувстве. «Утратить “влюбленность”, – объясняет Льюис, – не значит утратить любовь… Любовь в широком смысле – любовь, отличающаяся от “влюбленности”, – не просто чувство. Это глубокое единство, которое поддерживает воля и при сознательном усилии укрепляет привычка». Льюис не раз повторяет, что можно «сохранить такую любовь, несмотря на то, что каждый может легко, если он это себе позволит, “влюбиться” в кого-то еще». Влюбленность, по мнению Льюиса, соединяет людей и побуждает их дать друг другу клятву верности, а тихая, более глубокая и более зрелая любовь помогает им хранить свое обещание.

И Фрейд, и Льюис говорили, что ради блага как отдельного человека, так и общества необходимо управлять сексуальными импульсами. Но они совершенно по-разному понимали то, зачем это нужно. Фрейд считал, что общество налагает на людей ограничения ради поддержания социального порядка. Это вызывает у отдельного человека недовольство и лишает его счастья. Льюис же утверждает, что нравственный закон дан Творцом, который нас любит и хочет видеть счастливыми. Соблюдение этого закона помогает нам лучше любить, а потому делает нас счастливее. Мы поймем их точки зрения лучше, если рассмотрим, как они контролировали свои сексуальные импульсы до и после вступления в брак.