Шарль Лало - Введение в эстетику

Поверхностная наука отделяет идею ценности от идеи суждения; истинная наука сближает их. Таков итог эстетического натурализма – по крайней мере, поскольку речь идет о понятии ценности. Ибо здесь невозможно обсуждать его во всем объеме, пока не исследованы будут одновременно две другие великие проблемы метода в эстетике: проблема общего и проблема специфического значения этих ценностей, – по отношению к которым мы довольствовались до сих пор лишь признанием их законного и необходимого существования.

Несмотря на глубокие индивидуальные различия, современные мыслители всячески подтверждают необходимость обосновывать суждения на фактах и, обратно, всякое теоретическое объяснение дополнять оценкой. Чтобы оправдать эту точку зрения, мы обратимся к современным французским критикам литературы и к немецким эстетикам.

Уже глава современной школы критики литературы, Сент-Бёв, задавался целью «создать естественную историю литературы», при помощи «наблюдений и подбора фактов» превратить художественную критику в «естественную историю духа», или в «моральную физиологию». И неоднократно, когда им, при его темпераменте художника, овладевали, однако, научные стремления, автор «Понедельников» (Lundis) причислял себя к «сторонникам естественного метода в литературе», среди которых он с удовольствием отмечал такие имена, как г-жа Сталь, Вилльмен, Мишле, Ренан, Верон, Эмиль Дешанель и, наконец и в особенности, Тэн. Подобно тому как Тэн – сама суровость, так Сент-Бёв – сама гибкость; и тем не менее после нескольких оговорок он кончает заявлением о своем настолько полном согласии с Тэном в существенном и главном, что он себя чувствует в истинном затруднении точно указать, в каком пункте начинается его сомнение и разномыслие [92] Sainte-Beuve. Nouve aux Lundis, том VIII (и864), стр. 82 в ел.; см. IX, 70 в сл. . С другой стороны, он всегда был озабочен тем, чтобы быть «достаточно хорошим судьей», и даже «судьей, имеющим свой кодекс»; а его эстетическое сознание всю жизнь было занято оценкой, сравнением и утонченным взвешиванием его художественных наслаждений. Не в этом ли заключаются две существенные точки зрения метода?

Из приверженцев Тэна Золя в своей смелой, но поверхностной теории «экспериментального романа» пытался сохранить за критикой характер того, что он назвал «позитивным исследованием» (enquete positiviste): критика «объясняет и протоколирует»; она излагает, но не поучает, «она предпочла красивую роль: писать историю своевременной литературы, объясненную и комментированную» [93] E.Zola. Roman experimental, 1880, 2 изд., 1893, стр. 223 и ел.; Documents litteraires, 1884, стр. 285, 291,334. . Он исповедует признание всех личностей, всех «темпераментов», всех «реторик», всех «экранов», при помощи которых произведение искусства изображает нам природу; он все признает «на одинаковом основании», т. е. не судя, ибо все это «почти одинаково далеко от своего идеала: творчества» [94] Ε. Zola. Lettre ä Valabregue, 1864. Correspondence, 1908 стр. II и след. . И однако «искусство, – говорит он, – живет лишь фанатизмом»; а один из своих сборников критических статей он резко озаглавил: «Моя ненависть» (Mes Haines). Золя открыто отказался от высказывания суждений, тем не менее он судит, ибо осуждает!

Точно так же Эннекен (Hennequin) в своем опыте научной, или эстопсихологической, критики отказывается от оценки художественных произведений; он их лишь объясняет, прибегая последовательно к трем точкам зрения: технической, психологической, социологической. В этом последнем анализе он углубляет концепцию Тэна в двух пунктах. Прежде всего, одна и та же среда содержит одновременно много течений, имеющих часто различное направление; их необходимо различать раньше, чем относить к ним то или другое произведение. Аристофан и Эврипид, «Pensees» Паскаля и современные «Contes» Лафонтена, несомненно, являются продуктами своей среды, но они наверное принадлежат весьма различным течениям этой самой среды. Далее, художник часто сам может исправлять эти течения, а не только всегда следовать их течению, как это думает Тэн; вольтерьянцев и вагнерианцев создали лишь Вольтер и Вагнер, нельзя же сказать, что и эти великие люди и их произведения порождены были ранее существовавшими в публике музыкальными париями.

Итак, Эннекен стремится удержать лишь наполовину тэновский метод с целью усовершенствовать его. Но он должен признать, что под это так называемое научное объяснение законно подходит вся эстетика в собственном смысле, цель которой – оценка произведений искусства; при надобности он считает даже возможным призывать на помощь специалистов по гигиене, социологии или моралиста [95] Е. Hennequin. La Critique scientifique, 1888, стр. 21, 59, 151, 208. (Есть русский перевод.) : без оценки, следующей за объяснением, нет эстетики.

Современная литературная критика фактически санкционировала роль идеи ценности в эстетике. Мы увидим, что импрессионисты и догматики одинаково считают себя судьями, хотя и по разным основаниям; от этой задачи не отказывается и промежуточная пария, которая обычно и более эклектична и более многочисленна.

Возьмем, например, верного представителя новейшего догматизма: было бы оскорблением для Брюнетьера предположить, что он не оценивает различным образом анализируемые и объясняемые им произведения.

По поводу сравнительной истории литературы он показывает, именно, что самое научное сравнение естественно превращается в суждение, и происходит это в той именно мере, в какой оно научнее сделано; это вполне соответствует воззрениям Тэна.

«Если бы мы определенно вознамерились проявить в сравнительной литературе самое презрительное и, так сказать, наиболее научное безразличие к эстетической ценности, то все же известная трагедия или поэма неизбежно определялась бы по отношению к тем, которые ознаменовали собою в истории кульминационный пункт в эволюции этого вида литературных произведений; хотим мы того или нет, определение, в общем, будет суждением. Добавим, что ввиду необходимости давать настолько широкие определения, чтобы они всегда предоставляли будущему возможность совершенствования прошлого, суждение это предохранено от опасности стать абсолютным» [96] F. Brunetiere. Varieteslitteraires, стр.44 (Lalitterature europeenne). .

Писатели этой школы пытались преобразовать проблему ценности или, по крайней мере, выразить ее более тонко.

«Что такое критика? Ответ на этот вопрос ищут слишком далеко, – говорит Думик. – Должна ли она объяснять или оценивать?.. Так ставить вопрос – значит плохо его ставить. Критика – сила, служащая искусству против всех поползновений опошлить его» [97] R. Doumic. Letheatrenouveau, предисловие. . Это очень хорошо сказано; но необходимо столковаться: рассматривать критику как своего рода полицию искусства – это значит не ослабить, а, наоборот, усилить принцип ценности. Это не значит отказываться от суждения; более того, это значит прежде всего судить, а затем самому приводить в исполнение приговор.