Георг Гегель - Наука логики. С комментариями и объяснениями

Смысл последней фразы: научные формулы, когда они поняты как руководство к действию, мыслятся уже в таком качестве, но действие оказывается сформулировано как вариант обучения, а не как вариант простого дела. По сути, Гегель описывает превращение «научной идеи» в «обучающий гаджет», хотя дальнейший «переход понятия в сознание» подразумевает, что дух, предицируемый как сознание, начнет обучаться по преимуществу, становясь судьей самой достоверности.

Наука в себе самой содержит эту необходимость отрешения от формы чистого понятия и переход понятия в сознание . Ибо знающий себя самого дух, именно потому, что он постигает свое понятие, есть то непосредственное равенство себе самому, которое в своем различии есть достоверность непосредственного или чувственное сознание , – начало, из которого мы исходили; это освобождение себя от формы своей самости есть высшая свобода и надежность своего знания о себе.

Все же это отрешение еще несовершенно; оно выражает соотношение достоверности себя самого с предметом, который именно потому, что он находится в соотношении, не достиг своей полной свободы. Знание знает не только себя, но и негативное себя самого, т. е. свой предел. Знать свой предел – значит уметь собою жертвовать. Это жертвование есть отрешение, в котором дух проявляет свое становление духом в форме свободного случайного [исторического] события , созерцая свою чистую самость как время вовне себя, а свое бытие – как пространство. Это последнее становление духа, природа , есть его живое непосредственное становление; она, отрешенный дух, в своем наличном бытии есть не что иное, как это вечное отрешение от своего устойчивого существования и движение, восстанавливающее субъект .

Случайное – здесь опять же означает не «произвольно случившееся», а «рассматриваемое духом как случай нашего сознания», каковое теперь может предицироваться только как историческое сознание: смена веков, эпох и самих субъектов («духов»). Это положение потом было понято как экономическое в марксизме, утверждающем смену субъектов истории, например, «буржуазии» на «пролетариат», при этом гегелевская тема природы из марксизма ушла.

Другая же сторона его становления, история , есть знающее, опосредствующее себя становление – дух, отрешенный во времени; но это отрешение есть точно так же отрешение от себя самого; негативное есть негативное себя самого. Это становление воспроизводит некоторое медлительное движение и последовательный ряд духов, некоторую галерею образов, из коих каждый, будучи наделен полным богатством духа, именно потому движется так медлительно, что самость должна пробиться сквозь все это богатство своей субстанции и переварить его. Так как завершение духа состоит в том, чтобы в совершенстве знать то, что он есть , свою субстанцию, то это знание есть его уход внутрь себя , в котором он покидает свое наличное бытие и передает свое формообразование воспоминанию. В своем уходе в себя он погружен в ночной мрак своего самосознания, но его исчезнувшее наличное бытие сохранено в этом мраке; и это снятое наличное бытие – прежнее, но вновь рожденное из знания – есть новое наличное бытие, некоторый новый мир и духовное формообразование. В нем дух должен столь же непредвзято начинать сызнова, придерживаясь его непосредственности, и заново вырастить себя из него, словно все предшествующее было потеряно для него и словно он ничему не научился из опыта предыдущих духов. Но воспоминание (die Er-Innerung) сохранило этот опыт и есть внутреннее (das Innere) и фактически более высокая форма субстанции. Если, таким образом, этот дух сызнова начинает свое образование, как будто исходя только из себя, то все же начинает он на ступени более высокой. Царство духов, образовавшееся таким образом в наличном бытии, составляет последовательный ряд, в котором один дух сменялся другим и каждый перенимал царство мира от предыдущего. Цель последовательного ряда – откровение глубины, а последнее есть абсолютное понятие ; это откровение есть, следовательно, снятие глубины понятия или его протяжение , негативность этого внутри себя сущего «я», которая есть его отрешение или субстанция, – и его время , что это отрешение в самом себе есть отрешение от себя и есть для самости как в своем протяжении, так и в своей глубине. Цель , абсолютное знание, или дух, знающий себя в качестве духа, должен пройти путь воспоминания о духах, как они существуют в нем самом и как они осуществляют организацию своего царства. Сохранение их [в памяти], если рассматривать со стороны их свободного наличного бытия, являющегося в форме случайности, есть история, со стороны же их организации, постигнутой в понятии, – наука о являющемся знании ; обе стороны вместе – история, постигнутая в понятии, – и составляют воспоминание абсолютного духа и его Голгофу, действительность, истину и достоверность его престола, без которого он был бы безжизненным и одиноким; лишь – Из чаши этого царства духов пенится для него его бесконечность.

Ночной мрак – образ, взятый из негативной теологии (отрицательного богословия) – постижение Бога как не обладающего ни одним из известных нам свойств. Для Гегеля это не просто сюжет истории, но и субстанции: не только обстановка оказывается полностью неизвестной, но и прежний опыт оказывается «опытом предыдущих духов».

Голгофа – христианский символ потребовался Гегелю, чтобы обозначить объективное соответствие субъективному воспоминанию: в воспоминании мы мучительно восстанавливаем свое «я», а на Голгофе Отец поминает Христа, и Христос тоже не оказывается одинок, поминая благоразумного разбойника и усыновляя Иоанна своей матери.

Завершается глава цитатой из стихотворения Шиллера «Дружба», впрочем, приведенной Гегелем по памяти.

«Основные черты философии права» (то есть «Конспект по философии права», именно так труд называется в оригинале) – методическое пособие, созданное Гегелем для своих лекций по одноименной дисциплине. Книга вышла в конце 1820 года, среди ее первых читателей были не только студенты. Этот труд Гегеля глубоко полемичен. С одной стороны, он спорил с теми теоретиками, которые вслед за Руссо считали, что государство в нынешнем виде перестанет существовать, поскольку люди вернутся к естественным основаниям справедливости, будут решать все вопросы разумно и потому смогут обойтись без принуждающей силы государства. С другой стороны, он отвергал и представление о государстве как монополисте на насилие, восходящие к Макиавелли и Гоббсу: государство присваивает себе право казнить и в результате останавливает войну всех против всех.