Людвиг Фейербах - Стремление к счастью. С комментариями и объяснениями

Фейербах не был одинок в своих выпадах против университетской философии как слишком, с одной стороны, узкой, привязанной к частным научным разработкам данного факультета, а с другой стороны, занятой саморекламой и стремящейся путем публичности повысить вес всего университета в обществе. Он метит в гегельянцев, занимавших многие кафедры в Германии, и его гнев напоминает выпады против профессоров философии самого резкого противника Гегеля при его жизни, Артура Шопенгауэра. Последний называл университетскую философию Brotphilosophie (хлебная философия, т. е. философия для заработка на пропитание), обвинял ее в зависимости от богословия, пусть даже не ортодоксального, в корпоративности, коррупции, взаимной поддержке и потаканию вкусам толпы.

В этом, как и во всех моих сочинениях, я поставил себе законом возможную ясность, простоту и определенность, благодаря чему эта книга может быть доступна всякому образованному и мыслящему человеку. Но должной оценки и полного понимания я могу ожидать только от ученого, разумеется, от такого, который стоит выше убеждений и предрассудков образованной и необразованной черни; ибо, несмотря на всю свою самостоятельность, мой труд есть в то же время и необходимый вывод из истории. Иногда я ссылаюсь на то или другое историческое явление, не называя его по имени, что я считал излишним: такие указания могут быть понятны только ученому. Так, напр., в первой главе, где я развиваю необходимые следствия точки зрения чувства, я ссылаюсь на философов Якоби и Шлейермахера; во второй главе очень часто упоминаю о кантианстве, скептицизме, деизме, материализме, пантеизме; в главе «Существенная точка зрения религии», где, рассматривая противоречие между религиозным или теологическим и физическим или натурфилософским созерцанием природы, я указываю на философию эпохи ортодоксии, преимущественно на философию Картезия и Лейбница, где это противоречие обнаруживается особенно ясно.

Фридрих Генрих Якоби (1742–1819) (об этом мыслителе написано и в предисловии к данной книге) и Фридрих Шлейермахер (1768–1834) – философы, во многом создавшие идеологию немецкого религиозного романтизма. Они оба считали, опираясь на Канта, но и споря с ним, что религия должна перестать быть совокупностью внешних или гражданских обязанностей, но стать внутренним требованием, переживанием сердца, чем-то, что порождает человеческую нравственность изнутри. При этом если Кант не доверял чувству, видя в вере в Бога требование нравственности, Бог существует, потому что существует нравственный долг, потому что мы способны поступать нравственно и повиновать нравственности свою жизнь, то Якоби и Шлейермахер, наоборот, развивали религию чувства, сердечной растроганности и сердечного воображения. Для них религия – это воспитание и человека, и всего человечества, она является фактом внутренней жизни примерно так же, как прочитанный роман становится фактом нашего нравственного самоопределения. Они, особенно Шлейермахер, и предложили рассматривать христианство в ключе романа, как рассказ о взрослении и формировании человека, который все люди должны пережить, чтобы в обществе установилась нравственность. Понятно, что они мыслили так же, как романтики. Для последних внутренняя жизнь, поддерживаемая романами или романизированной поэзией, была самым важным в мире.

Картезий – латинизированное имя Р. Декарта, учение Декарта принято называть картезианством.

Поэтому всякий, кто не знаком с историческими предпосылками моего сочинения, не будет в состоянии уловить связь между моими аргументами и мыслями; и не удивительно, если мои утверждения покажутся ему необоснованными, на какую бы твердую почву они ни опирались. Предмет моего сочинения заключает в себе общечеловеческий интерес, и не подлежит сомнению, что его основные мысли – хотя и не в том виде, в каком они выражены здесь и могут быть выражены при существующих отношениях – сделаются некогда достоянием человечества, ибо в наше время им можно только противопоставить нелепые, бессильные, противоречащие истинной сущности человека иллюзии и предрассудки.

Но я отнесся к своему предмету как к научному вопросу, как к объекту философии, и не мог отнестись к нему иначе. Исправляя заблуждения религии, теологии и умозрения, я должен был употреблять их выражения и даже пускаться в метафизику, тогда как я, собственно, отрицаю умозрение и свожу теологию к антропологии. Моя книга заключает в себе, как я уже сказал, развитое in concreto начало новой философии, не школьной, а человеческой.

Умозрение – традиционный перевод немецкого слова латинского происхождения Spekulation, спекуляция, созерцание, рассмотрение предмета исходя из тех данных, которые о нем образуются в ходе умозаключений. Примерно соответствует тому, что мы сейчас называем «мысленным экспериментом» или «моделированием процессов». В философии того времени шли споры, насколько «умозрение» допустимо в качестве философского метода.

In concreto (лат.) – конкретно, во всех подробностях. Слово «конкретный» в немецкой философии обычно означает не просто «примененный к частным случаям», но «учитывающий все частные случаи», как и «абстрактный» не просто «обобщенный с пренебрежением к подробностям», но «взятый в качестве самого показательного примера». Нужно отличать философские употребления слов от бытовых.

<���…> Христианство давно уже перестало отвечать требованиям разума и человеческой жизни и есть не что иное, как idée fixe, резко противоречащая нашим страховым обществам, железным дорогам и пароходам, нашим пинакотекам и глиптотекам, нашим театрам и физическим кабинетам.

idée fixe (фр.) – мономания, понятие, развитое в книге Жана-Этьена Доминика Эскироля «Психические заболевания» (1839). Иногда идею-фикс отличают от обсессии, тоже означающей одержимость какой-то одной мыслью или представлением: при наличии идеи-фикс человек может быть нормальным и здравым во всем остальном, пока речь не зайдет об этой идее.

Пинакотека – собрание живописи, глиптотека – собрание скульптуры и мелкой пластики. Названия разделов больших музеев, поскольку в них были представлены классические образцы, то использовались греческие термины, точнее, изобретенные в новое время по образцу греческих (в древнем греческом это были бы просто «ящик для картин» и «ящик для резных вещей»). Мнение Фейербаха, что христианство с его разделением между «небесным» и «земным» невозможно в эпоху прогресса, много раз потом оспаривалось. Так, Г. Аполлинер в поэме «Зона» (1913) заметил: «Ты только не устарело в Европе, христианство».