Вадим Руднев - Божественный Людвиг. Витгенштейн: Формы жизни

О том, что Витгенштейн в сущности никогда не бросал философию, и его занятия с детьми были даже не отдыхом от философии, а латентным периодом зарождения новой философской парадигмы, свидетельствует следующий эпизод. Витгенштейн однажды рассказывал ученикам такую историю (ее пересказал Уильяму Бартли один из учеников Витгенштейна, ставший фермером):

Однажды проводился такой эксперимент. Двух маленьких, еще не умевших говорить детей поселили в уединенном месте с глухонемой женщиной. Цель эксперимента состояла в том, чтобы определить, научатся ли они какому-нибудь примитивному языку или изобретут собственный новый язык. Эксперимент не удался [Бартли: 194].

Здесь в свернутом виде содержится так называемый private language argument — аргумент против индивидуального языка — одна из ключевых гипотез поздних «Философских исследований», заключающаяся в том, что не может быть языка, который понимал бы один человек. Таким образом, Витгенштейн «проверял тетрадки», а мыслительная работа шла своим чередом.

Витгенштейн устраивал для учеников экскурсии в Вену и Глоггниц. Эти экскурсии оплачивали Мининг и Пауль Витгенштейны. Экскурсии увязывались с ключевыми принципами школьной реформы, прежде всего с принципом «самодеятельности» (Selbstt tigkeit) и комплексного обучения. Учитель должен был развивать у подростков навыки самостоятельного мышления.

Во время экскурсии в Вену дети обычно проводили две ночи в школе Мининг, а потом ехали обратно в Траттенбах.

Комбинирование принципов, — пишет Бартли, — начиналось только на обратном пути в Траттенбах. Пробираясь через лес, чтобы успеть на идущий из Глоггница поезд, дети собирали известные им по школьным занятиям камни и растения. На улицах Вены Витгенштейн обрушивал на учеников лавину сведений и вопросов, показывая им архитектурные стили, машины и массу других вещей. В Музее техники дети, опираясь на ранее полученные знания, объясняли устройство различных приспособлений: паровой машины, шкивов и т. д. В Траттенбахе Витгенштейн рассказал ученикам о законах рычага, а на экскурсии учил применять их в необычных ситуациях. Очутившись около собора Св. Стефана, они рассматривали зарисованные некогда на уроках рельефы и архитектурные стили — готику, барокко. Во время прогулок по городу или посещения Дворца Шенбрунн Витгенштейн указывал на колонны и просил детей определить, к какому ордену — ионическому, дорическому или коринфскому — они относятся. Лишь к концу экскурсии стихал «артобстрел» вопросами. Обратный поезд прибывал в Глоггниц ночью, и Витгенштейну вместе с детьми приходилось 20 миль идти по темному лесу. Почувствовав, что кто-то из детей боится, Витгенштейн по очереди подходил к каждому ученику и спрашивал: «Тебе страшно? Ну, тогда думай только о Боге» [Бартли: 217–218].

Ученики, конечно, страшно любили Витгенштейна и ходили за ним как привязанные, чем, естественно навлекли на него ненависть своих родителей, которые считали, что он хочет отвадить их от будущей помощи в земледельческих работах и переманить в город. Были, однако, и конфликты с самими учениками, но проходили они сугубо «по-витгенштейновски».

Бывшая ученица Витгенштейна в Траттенбахе Анна Бреннер вспоминает:

На уроке арифметики мы сидели на первом ряду. Моя подруга Анна Фёлькерер и я один раз решили не отвечать на вопросы. Витгенштейн удивлялся: «Что с вами?» На вопрос, сколько будет трижды шесть, Анна сказала: «Я не знаю». Меня он спросил, сколько метров составляет километр. Я ничего не сказала. Тогда Витгенштейн сказал: «Если вы не знаете, я спрошу у ребенка из младших классов, который знает». После урока Витгенштейн позвал меня в кабинет и спросил: «Ты не хочешь учить арифметику или не можешь?» Я сказала: «Да, я хочу». Витгенштейн сказал мне: «Вообще ты хорошая ученица, но вот арифметика… Или, может быть, ты больна? У тебя болит голова?» Тогда я солгала: «Да». «Тогда, — сказал Витгенштейн, — пожалуйста, пожалуйста, Бреннер, можешь ли ты простить меня?» Когда он это говорил, он молитвенно сложил руки. Я сразу почувствовала свою ложь и позор (цит по [Monk 1990: 195–196]).

Так или иначе, в преподавании математики Витгенштейн достиг ошеломляющих результатов. У десятилетних подростков он вел продвинутый курс алгебры, он также преподавал историю в гораздо большем объеме, чем это предусматривалось программой начальной школы. А на уроках литературы читались не только сказки, но и стихи, и «Путешествия Гулливера», басни Лессинга, притчи Толстого — все это присылал или привозил Витгенштейну по его просьбе Хензел.

Отсюда закономерно вытекало обвинение, которое выдвигали крестьяне против Витгенштейна, что он хочет отвадить их детей от крестьянского труда и сделать так, чтобы они поехали в город учиться. Это обвинение не было лишено оснований, но лишь на первый взгляд. Витгенштейн считал, что молодой сын фермера может получить образование в городе и, вернувшись в деревню, стать грамотным фермером. Об этом он твердил все время родителям, но они не верили ему, этому экстравагантному чужаку, не верили в его добрые намерения.

Особое участие Витгенштейн принял в судьбе трех мальчиков — Эммериха Кодерхольда, Карла Грубера и Оскара Фухса.

Уильям Бартли рассказывает об этом:

Эммерих Кодерхольд — преуспевающий сын преуспевающего крестьянина. В течение 14 лет после Второй мировой войны он был мэром Траттенбаха. Этот толковый, добродушный малый до сих пор помнит наизусть и часами может распевать разученные еще на уроках Витгенштейна студенческие и прочие песни — многие из них даже на латыни. […] Учитель сразу разглядел способности Кодерхольда и, когда мальчик заканчивал школу […], пригласил его отца для разговора. Витгенштейн сказал, что его сын должен продолжать образование и что он сам готов помочь ему устроиться в Вене. Отец Кодерхольда, ни о чем таком не помышлявший, вежливо объяснил учителю, что ему нужен наследник, которому он доверил бы свое хозяйство. «Разумеется, — ответил Витгенштейн, — но, получив образование, ваш сын и навоз-то будет ловчее таскать». Наконец Витгенштейну удалось уговорить отца Кодерхольда, и тот разрешил сыну посещать гимназию в Вене. Но дальше этого дело так и не продвинулось. Кодерхольд, временно поселившийся у пожилой женщины, был, по-видимому, очень одинок и питался крайне скудно. Через несколько дней он вернулся домой, составив — к великому облегчению своего отца — не слишком лестное мнение о студенческой жизни в Вене, и в итоге занялся хозяйством [Бартли: 219].

Карл Грубер был любимым учеником Витгенштейна. Это был интровертный мальчик, характером напоминавший самого Витгенштейна. После окончания школы в 1921 году он продолжал частным образом заниматься у Витгенштейна, который преподавал ему продвинутые курсы латыни, древнегреческого и математики. Они вместе ужинали и вообще много времени проводили вместе. Чтобы дать Карлу подобающее образование, Витгенштейн решил при живых родителях… усыновить Карла. Карл, очень привязавшийся к Витгенштейну, согласился. Фрау Грубер была готова принять предложение учителя, но отец отказался в грубой форме. С переездом Витгенштейна в Пухберг контакты прекратились. Но Карл оказался смелее своих сверстников. Он наперекор родне поехал учиться в Вену. Подыскав работу, он пытался найти Витгенштейна, но узнал, что тот уехал в Кембридж. Дело, стало быть, было не ранее 1929 года. Он не сумел найти работу по способностям и, как утверждает Бартли, грустил, что потерял контакт со своим учителем, а то бы он мог также стать профессором философии (не больше и не меньше!).