Мишель Монтень - Мишель Монтень. Опыты. Книга первая

Мировоззрение Монтеня, продукт определенной исторической эпохи, страдает многими противоречиями, отражающими противоречия этого переходного времени. Философии Монтеня несомненно присущи многие слабые стороны. И тем не менее заслуги Монтеня в борьбе с теологией и схоластикой так велики, что они определили прогрессивный в целом характер его мировоззрения. Историческое значение «Опытов» Монтеня в том, что в них выдвинут был целый ряд передовых, прогрессивных положений, которые стали одним из важных факторов формирования французского материализма XVII–XVIII вв. и, в конечном счете, сыграли известную роль в идеологической подготовке французской буржуазной революции 1789 г. Оценивая философию Монтеня, А. И. Герцен писал: «Во Франции, например, гораздо ранее Декарта образовалось особое, практически-философское воззрение на вещи, не наукообразное, не имеющее произнесенной теории, не покоренное ни одному абстрактному учению, ничьему авторитету, — воззрение свободное, основанное на жизни, на самомышлении и на отчете о прожитых событиях, отчасти на усвоении, на долгом, живом изучении древних писателей; воззрение это стало просто и прямо смотреть на жизнь, из нее брало материалы и совет; оно казалось поверхностным, потому что оно я_с_н_о, ч_е_л_о_в_е_ч_н_о и с_в_е_т_л_о… Воззрение Монтеня… имело огромное влияние; впоследствии оно развилось в Вольтера и энциклопедистов; Монтень был в некотором отношении п_р_е_д_ш_е_с_т_в_е_н_н_и_к Б_э_к_о_н_а, а Бэкон — гений этого воззрения» [925].

Как отмечалось выше, современные идеологи международной реакции всячески фальсифицируют философию Монтеня, стремясь выхолостить из нее ее прогрессивное содержание. Все те внешние и чисто словесные уступки, которые Монтень делал католицизму, они используют как доказательство того, что Монтень был верным сыном католической церкви. Но все их усилия доказать правоверие Монтеня обречены на неудачу: борьбы Монтеня с «ложной наукой» — теологией, его разоблачений религиозных суеверий и предрассудков никак не вычеркнуть из исторического послужного списка Монтеня. Скептицизм, который являлся для Монтеня средством борьбы с реакционным церковно-феодальным мировоззрением, они стремятся выдать за незыблемую основу его философии. Они пытаются скрыть те красноречивые предостережения против скептицизма, которые так щедро рассыпаны в «Опытах». Достаточно, например, напомнить те из них, которые Монтень поместил в главе «Апология Раймунда Себундского», в самом скептическом своем опыте, где Монтень предостерегает против опасности оружия скептицизма и подчеркивает, что пользоваться им следует только в очень редких случаях. «Это — о_т_ч_а_я_н_н_о_е с_р_е_д_с_т_в_о, — писал здесь Монтень, — пользуясь которым, приходится отказаться от собственного оружия, чтобы заставить противника бросить свое вооружение, это — … средство, которым следует пользоваться лишь и_з_р_е_д_к_а и о_с_т_о_р_о_ж_н_о» [926]. Таким образом, скептицизм неприкрыто характеризуется здесь Монтенем как крайний прием, как отчаянное средство, которым следует пользоваться весьма осмотрительно и в исключительных случаях. Современные мракобесы, стремящиеся поставить мировоззрение Монтеня на службу религии и католицизма, совершенно игнорируют последний, наиболее зрелый этап в мировоззрении Монтеня, когда он поставил во главу угла концепцию природы, эту необходимую основу для развития естественных наук, и сделал это во вполне категорической и отнюдь не скептической форме. Оптимистическую, гуманистическую, жизнерадостную философию Монтеня, чуждую неудовлетворенности действительным миром и проникнутую верой в «добрую природу» человека, они пытаются извратить, изображая ее глубоко пессимистической. Однако запоздалые старания апологетов международной реакции заранее осуждены историей. «Опыты» Монтеня давно вошли в сокровищницу французской национальной культуры; служат в сегодняшней Франции тем, кто борется за дело мира, демократии и прогресса.

В заключение скажем несколько слов о влиянии, оказанном «Опытами» Монтеня. Мы видели, что первые же издания «Опытов» встретили благосклонный прием у французской публики; при жизни Монтеня вышло пять изданий. Велико было влияние, оказанное ими, прежде всего, на развитие французской философской мысли XVII в. Сомнение Декарта, апелляция Декарта в борьбе со схоластической лжеученостью к здравому смыслу простых людей — крестьян, непосредственно связаны с философией Монтеня. Среди знаменитых поклонников Монтеня в XVII в. во Франции можно назвать Лабрюйера, Мольера, Лафонтена, госпожу Севиньи. Иным было отношение к Монтеню Мальбранша и религиозно настроенных писателей Пор-Рояля, которые не могли простить Монтеню его вольнодумства. Но и они испытали на себе его влияние. Достаточно назвать Паскаля, который как ни пытался он преодолеть влияние Монтеня, был буквально напоен его мыслями (ср., например, паскалевское: «Истина по сю сторону Пиренеев, ложь по ту сторону их»). О влиянии идей Монтеня на выработку французского материализма XVIII в. говорилось выше. Но воздействие, оказанное «Опытами» Монтеня, не ограничивалось только Францией. Уже в самом начале XVII в. известность Монтеня быстро распространилась за пределами Франции, в разных европейских странах. Особенно сильное влияние «Опыты» Монтеня оказали в Англии, где они были переведены в 1600 г. на английский язык итальянцем Флорио. Шекспир, Бен-Джонсон и другие драматурги елизаветинского времени многое восприняли у Монтеня. Сильнейшее впечатление «Опыты» Монтеня произвели на Фр. Бэкона, который зачитывался «Опытами» и воспринял у Монтеня самый литературный жанр «Опытов», написав свои «Essays». После Бэкона жанр «Опытов», заимствованный у Монтеня, сделался излюбленным и широко распространенным жанром в Англии.

В России Монтень стал хорошо известен. Его труд был впервые переведен в 1762 г. (не полностью) секретарем и переводчиком Академии Наук Сергеем Саввичем Волчковым (1707–1773), ставшим в дальнейшем директором сенатской типографии и здесь напечатавшим свой перевод «Опытов». Монтеня высоко ставил и любил читать гений русской литературы А. С. Пушкин [927]. О своем «Борисе Годунове» Пушкин неоднократно писал (и в письме к Бенкендорфу, и в письме к Анненкову): «Как Монтень, могу сказать о своем произведении: „C’est une oeuvre de bonne foi“» [928]. Ценили Монтеня и другие корифеи русской литературы, например А. М. Горький, суждения которого о Монтене мы приводили выше. Для Л. Н. Толстого Монтень был настольной книгой, которую он всю жизнь читал и перечитывал сам, советовал читать своей жене, Софье Андреевне, читал вслух в кругу своей семьи. В дневнике Толстого постоянно попадаются отметки, вроде следующей: «Читал Монтеня с пользой и удовольствием». В «Круге чтения» Толстой поместил ряд суждений Монтеня, например: «Я всегда удивляюсь тому, как могут короли так легко верить, что в них все, и как народ готов верить про себя, что он ничто». Или: «Надо было бы поместить в муки ада вечную праздность, а ее-то, наоборот, поместили среди радостей рая» [929]и другие (некоторые из них мы привели выше). «Опыты» Монтеня и поныне находятся в Яснополянском музее в комнате Толстого, на его столе, около кресла. Толстой не мог долго обходиться без этой книги и после ухода в 1910 г. из Ясной Поляны в числе очень немногих других книг просил свою дочь прислать ему «Опыты» Монтеня [930].