Мишель Монтень - Мишель Монтень. Опыты. Книга первая

Деятельность Монтеня как философа может быть правильно понята только в свете известного положения марксизма-ленинизма об использовании молодой буржуазией в борьбе против феодализма общего для всех формаций закона об обязательном соответствии производственных отношений характеру производительных сил общества.

В области философии эта борьба привела к резкому обострению взаимоотношений между идейными защитниками феодального экономического базиса и его надстройки и сторонниками зарождавшегося буржуазного экономического уклада и буржуазной культуры. Поскольку особенно могучим защитником феодального строя являлась католическая церковь, борьба против феодальной идеологии неизбежно превращалась в борьбу против средневековой схоластики, против обскурантизма католического духовенства.

Антифеодальные, антикатолические силы рекрутировались из самых различных общественных групп феодального общества. Это могли быть те же католические монахи, выступавшие под знаком номинализма, под знаком известного лозунга: всеобщие понятия (универсалии) — не что иное, как названия единичных объективно существующих вещей. Это могли быть сторонники так называемой двойственной истины, утверждавшие в одно и то же время, что в вопросах религии «права церковь», а в вопросах природы и реальных отношений общественной жизни «права наука». Это могли быть писатели типа бессмертного Франсуа Рабле (1494–1553), остро высмеивавшего как светских, так и духовных феодалов и отражавшего в своем творчестве чаяния и интересы не только буржуазии, но и широких масс французского народа. Далеко не все враги феодальной культуры ясно понимали свои классовые цели; многие из них с «аристократическим» презрением относились к той самой буржуазии, интересы которой они объективно защищали. Однако жизнь брала свое: экономические законы, существующие независимо от воли и сознания людей, вели к смене общественных отношений, происходила революция в умах, схоластическое мракобесие бешено сопротивлялось и вместе с тем сдавало одну позицию за другой.

Знаменитый французский философ, сын простого крестьянина, Петр Рамус (Пьер де Ла Раме, 1515–1572) при сдаче экзаменов на степень магистра искусств в 1536 г. осмеливается выступить против схоластизированного Аристотеля, провозглашенного католической церковью «предтечей Христа в делах природы». Католические убийцы, воспользовавшись Варфоломеевской ночью, физически уничтожили передового французского мыслителя. Однако голос Рамуса не остался гласом вопиющего в пустыне. Его борьба против схоластов вызвала множество подражаний как в самой Франции, так и вне ее.

«Буржуазии, — писал Энгельс, — для развития ее промышленности нужна была наука, которая исследовала бы свойства физических тел и формы проявления сил природы. До того же времени наука была смиренной служанкой церкви и ей не позволено было выходить за рамки, установленные верой: короче — она была чем угодно, только не наукой. Теперь наука восстала против церкви; буржуазия нуждалась в науке и приняла участие в этом восстании» [931].

Задача новой философии в первую очередь сводилась к тому, чтобы освободить науку от церковной опеки, разоблачить средневековый лозунг о науке как служанке теологии. К этому философскому движению полностью примкнул Мишель Монтень, сознательно написавший свои «Опыты» не на официальном языке схоластов средневековья — не по-латыни, а на языке своего народа — на французском языке.

Подобно Рамусу, Монтень не хотел и не мог противопоставить средневековому идеализму материалистическое мировоззрение. Он ставил перед собой более скромные и умеренные задачи: критиковать схоластику и схоластический метод с абстрактно-логических и психологических позиций, без противопоставления схоластике нового систематического мировоззрения и нового метода. Однако самый факт борьбы Монтеня против господствующей феодально-церковной идеологии многозначителен, если учесть слабость французской буржуазии в XVI в. и силу светских и духовных феодалов во Франции, если учесть, что даже в XVII в. такой крупный мыслитель и выдающийся ученый, как Декарт, стоял на позиции дуализма и в ряде вопросов придерживался средневековых теологических воззрений. Достаточно вспомнить отношение Декарта к средневековому «онтологическому» доказательству бытия божьего. А ведь Декарт родился спустя четыре года после смерти Монтеня, его отделяет от Монтеня целая историческая эпоха. Философия Монтеня была лишь подготовкой новой философии, пришедшей на смену схоластике. Она преследовала в первую очередь негативные цели и лишь отчасти позитивные. Ее формой явился поэтому скептицизм, означавший конкретно-исторически не что иное, как скепсис по отношению к схоластике, к господству церковного мракобесия над умами людей.

Сам по себе скептицизм как философский взгляд, отрицающий возможность познания объективной действительности, порочен в своей основе. Недаром К. Маркс, критикуя античных скептиков с Пирроном во главе, видел в них продукт упадочничества и бессилия. Скептицизм в новой философии выступает в реакционной, антинаучной, субъективно-идеалистической форме агностицизма. Борьба против агностицизма до сих пор сохраняет большое политическое и теоретическое значение.

В противоположность идеализму, который, как правило, оспаривает возможность научного познания мира и его закономерностей, не верит в достоверность наших знаний, не признает объективной истины; диалектический материализм исходит из познаваемости мира и его закономерностей.

Марксизм-ленинизм — принципиальный и непримиримый враг агностицизма и скептицизма. В этом смысле и скептицизм Монтеня подлежит критике. Как мы дальше увидим, скептицизм был уязвимой пятой мировоззрения Монтеня и дал возможность делать из его философии реакционные, идеалистические выводы. Однако к скептицизму Монтеня следует подходить конкретно-исторически, и тогда станет очевидным, что выдвигаемый французским мыслителем принцип сомнения имел в виду не науку как таковую, а ее антипода — религию. От скептического отношения к схоластике к прямому ее отрицанию на основе материализма и атеизма — таков путь развития передовой философской мысли во Франции. Вот почему Маркс оценил скептицизм Бейля — этого бесспорного продолжателя Монтеня — как философский метод, который теоретически подорвал схоластику, «очищая тем самым почву для усвоения материализма и философии здравого смысла во Франции…» [932]. «Опытам» Монтеня далеко до боевых атеистических памфлетов французских материалистов XVIII в., однако и «Опыты» Монтеня искрятся беспощадной иронией, ярким протестом против господства теологии над умами людей. В этом смысле между «Опытами» Монтеня и работами Ламеттри, Гольбаха, Гельвеция и Дидро существует глубокая идейная связь.