Мишель Монтень - Мишель Монтень. Опыты. Книга первая

Монтень имел смелость не только критиковать Аристотеля, но и ссылаться на древних материалистов. Он осмелился дать в своих «Опытах» специальную главу о Демокрите и Гераклите. В этой главе Монтень не замечает ни материалистической атомистики Демокрита, ни диалектики Гераклита Эфесского, он берет и того и другого прежде всего как моралистов. Несомненно, однако, что Демокрит и Гераклит для автора «Опытов» не менее авторитетны, чем Аристотель, и уж это одно является почти что прямым вызовом схоластике. Здесь — прямое совпадение взглядов Монтеня со взглядами Бэкона, который тоже, как известно, признавал приоритет Демокрита и считал его неизмеримо превосходящим Платона и других древнегреческих философов-идеалистов.

С явным сочувствием обращается Монтень к философии Эпикура. Он не может не сочувствовать Эпикуру, ибо пропагандирует на французский лад эпикурейскую этику.

Наконец, следует отметить специально обращение Монтеня к Цицерону. В частности, он ценит выступления Цицерона против оракулов. Цицерон, с точки зрения Монтеня, такой же скептик, как и он сам, скептик прежде всего по отношению к религиозным догматам.

Меньше всего интересуют Монтеня его современники-схоласты. Он предпочитает о них умалчивать. И в этом также сказывается его отрицательное отношение к схоластике. В особенности ненавидит Монтень так называемых средневековых реалистов, т. е. сторонников воинствующей теологии, объявивших в духе Платона всеобщие понятия единственной реальностью. Монтень, как и все передовые мыслители своей эпохи, ближе к номинализму, чем к средневековому «реализму» (учению о «реальном» существовании общих понятий или идей).

В свое время Маркс и Энгельс писали о номинализме, что он «является п_е_р_в_ы_м в_ы_р_а_ж_е_н_и_е_м материализма» [945]. Развивая эти мысли, В. И. Ленин продолжал: «… в борьбе средневековых номиналистов и реалистов есть аналогии с борьбой материалистов и идеалистов…» [946]. Конечно, и средневековый номинализм имел коренные пороки, а его представители сплошь и рядом с неменьшей ретивостью, чем так называемые реалисты, защищали католическую церковь, однако в конкретно-исторических условиях близость к номинализму означала приближение к материализму. И то, что Монтень в ряде случаев явно намекает на свою солидарность с номиналистами, опять-таки свидетельствует о его прогрессивности, о том, что он, при всей своей ограниченности, все же был заодно с новым в борьбе против старого и отживающего.

Большой интерес представляют мысли Монтеня в области психологии. Уже факт отрицания Монтенем бессмертия души свидетельствует, что в области психологии он признавал примат тела над духом. Монтень, конечно, не дошел до материализма, не понял роли мозга, однако при объяснении тех или иных частных психологических проблем он всегда имел в виду не потусторонние силы, а прежде всего физическую организацию человека. Явно полемизируя со средневековым аскетизмом, Монтень исходил из известного принципа: в здоровом теле — здоровый дух. Особое внимание уделял Монтень влияниям внешней среды на человеческую психологию. Он объяснял нравы людей условиями их жизни, хотя тут же в духе идеализма утверждал, что условия жизни в свою очередь определяются нравами. Подобное противоречие, как известно, было свойственно не только Монтеню, но и французскому материализму XVIII в. Во всяком случае, психология Монтеня проникнута рациональной идеей, что люди становятся дурными или хорошими не под влиянием врожденных идей, но прежде всего под влиянием среды и воспитания. Монтень рассматривал воспитание как великую силу, способную решительно преобразовать душу ребенка.

Психологические взгляды Монтеня были неразрывно связаны с его прогрессивными педагогическими взглядами, с его просветительскими призывами воспитывать людей честных и нравственных, близких к природе, к естественности, к простоте. Здесь Монтень во многом предвосхищает Руссо.

Особенно радикально, в духе просветительства, говорит Монтень о педагогике во II и III книгах своих «Опытов». Он все время стремится показать огромную роль просвещения в жизни людей и именно в этом смысле ссылается на Сократа как на выдающегося просветителя древности. Монтень не в состоянии заметить реакционных, идеалистических сторон в учении греческого философа; он берет «традиционного» идеализированного Сократа и видит в нем прежде всего мудреца, бескорыстно обучающего людей «истинной мудрости».

В историю педагогической мысли Монтень вошел поэтому как прогрессивный деятель с явно выраженными гуманистическими тенденциями. В частности, Монтень был решительным противником схоластического педантизма и формализма в воспитании молодого поколения. Он требовал, чтобы ребенку дали возможность «самостоятельно думать». А ведь именно схоластическая педагогика в первую очередь боялась самостоятельного мышления.

Для характеристики философского мировоззрения Монтеня необходимо сказать несколько слов об его эстетической концепции. Здесь положительным моментом является стремление мыслителя избавить искусство, так же как и науку и философию, от церковной опеки. Он видит в искусстве прежде всего могучее орудие морального воспитания. Для Монтеня эстетическое и этическое в конечном счете совпадают. Наконец, весьма любопытно, что Монтень признает особую роль народной поэзии, народного творчества. «Народная и чисто природная поэзия, — заявляет он, — отличается непосредственной свежестью и изяществом, которые уподобляют ее основным красотам поэзии, достигшей совершенства, благодаря искусству, как свидетельствуют об этом гасконские вилланели и песни народов, не ведающих никаких наук и даже не знающих письменности» [947].

Эти замечательные мысли Монтеня о народном искусстве, к сожалению, не получили у него дальнейшего развития и как бы повисли в воздухе. Но даже эти фрагментарные, как бы случайно оброненные мысли ставят Монтеня в ряды передовых борцов как против придворной или рыцарской поэзии, так и против религиозного искусства средневековья, проповедывавшего аскетизм.

Несмотря на исторически-прогрессивную роль Мишеля Монтеня как философа, подготовившего почву для торжества материалистических идей, мировоззрение Монтеня имело существенные пороки, идущие по линии субъективно-идеалистического отрицания объективных закономерностей. А, как известно, там, где нет признания объективных закономерностей, нет и подлинной науки. Вот почему современные прогрессивные философы и ученые Франции, идущие под знаменем диалектического и исторического материализма, под знаменем марксистско-ленинской философии, в своем истолковании Монтеня и в освоении его наследия вынуждены вести и ведут борьбу на два фронта: как против тех, кто забывает об исторически прогрессивной роли Монтеня, так и против тех (а их немало), кто, некритически подходя к субъективно-идеалистическим ошибкам Монтеня, подымает эти ошибки на щит и превращает Монтеня во властителя дум современности. Монтень был истинным сыном своей эпохи, отражая присущие ей противоречия. Он вошел в историю как один из ярких предшественников французского буржуазного просвещения.