Витторио Страда - Марксизм в эпоху III Интернационала. Часть первая. От Октябрьской революции до кризиса 1929 года. Выпуск первый

Этой концепции, то есть того, что большевики должны себя изолировать от «оппортунистов», взять власть и привести Россию к коммуне, Ленин придерживался также и в работе «Государство и революция» (август – сентябрь 1917 года), где в поддержку собственных тезисов он ссылался на «разъяснения Маркса и Энгельса периода 70-х годов об опыте Коммуны»:

«Оппортунизм не доводит признания классовой борьбы как раз до самого главного, до периода перехода от капитализма к коммунизму, до периода свержения буржуазии и полного уничтожения ее. В действительности этот период неминуемо является периодом невиданно ожесточенной классовой борьбы, невиданно острых форм ее, а следовательно, и государство этого периода неизбежно должно быть государством по-новому демократическим (для пролетариев и неимущих вообще) и по-новому диктаторским (против буржуазии)» [36] В . И . Ленин . Полн. собр. соч., т. 33, с. 35. .

Во время революционного восстания, за которым в конце августа 1917 года последовал корниловский мятеж, Ленин неустанно призывал к «самоизоляции», вплоть до того, что добился вывода Давида Рязанова из большевистского ЦК только за то, что тот во время демократической конференции назвал Церетели «товарищем». Он также приказал Анатолию Луначарскому выйти из редколлегии «Новой жизни», печатного органа независимых левых [37] См.: «Протоколы Центрального Комитета РСДРП(б), август 1917 – февраль 1918». М., 1958, с. 67 – 75. . А Каменев тем временем отчаянно пытался сохранить связи с русской «революционной демократией» и завязать отношения с международным социалистическим движением.

Столкновение стало открытым, когда, выступая против бойкота со стороны Ленина и большевиков, Каменев поддержал так называемую мирную конференцию социалистов в Стокгольме (III Циммервальдская конференция) [38] См.: В . И . Ленин . Полн. собр. соч., т. 34, с. 70 – 72. , встал на примиренческую позицию, обещая мирной конференции поддержку большевиками демократического «однородного» правительства [39] См.: «Рабочая газета», 21 сентября 1917 года, № 166. , и выступил против выхода большевиков из «Предпарламента» [40] «Протоколы…», с. 76. . Затем это столкновение превратилось в самую настоящую конфронтацию. В ответ на яростные призывы Ленина к наиболее нерешительным большевистским лидерам взять власть Каменев 15 сентября убеждал ЦК большевиков отказаться от «практических предложений», выдвинутых Лениным в его статьях «Большевики должны взять власть» и «Марксизм и восстание» [41] См. там же, с. 55. .

Эти критика и отказ ленинского решения совершить великий шаг и взять власть превратились 11 октября, то есть на следующее утро, после того как ЦК большевиков принял резолюцию Ленина, которая ставила «в порядок дня вооруженное восстание», в настоящий бунт: Каменев и Зиновьев в открытом письме руководству партии позволили себе «выступить с предупреждением» против «гибельной политики» Ленина [42] Там же, с. 86. . Как в письме [43] См. там же, с. 87 – 92. так и в ходе заседания большевистского ЦК 16 октября [44] См. там же, с. 93 – 104. они критиковали Ленина за то, что он переоценивает перспективы революции в Европе, а также военную силу и поддержку народа, на которую большевики могли рассчитывать в борьбе с правительством Керенского. Здесь же они останавливались на опасностях и риске, которыми было чревато вооруженное восстание как для большевистской партии, так и для русской и европейской революции, поскольку, по их мнению, восстание было основано на «глубокой исторической лжи», будто его надо делать «сейчас или никогда». Но основной огонь их аргументации был обращен против окончательного разрыва с «мелкобуржуазными партиями» и демократическими традициями социал-демократии, наперекор которым большевики стремились взять власть. Они рисовали «великолепные перспективы» для большевистской партии, которая должна была получить по крайней мере треть парламентских голосов на выборах в Учредительное собрание, подчеркивали тот факт, что поворот меньшевиков и эсеров, а также «доброй трети» русских мелких буржуа влево, их переход на сторону рабочего класса против буржуазии обеспечат большевистской партии роль сильной оппозиции и даже правящей партии. Подобное Учредительное собрание, созванное в «атмосфере высокой революционности» и поддержанное властью Советов, могло-де стать великолепной оппозицией, чтобы развернуть «дело революции».

«Учредительное собрание плюс Советы – вот тот комбинированный тип государственных учреждений, к которому мы идем. На этой базе политики наша партия приобретает громадные шансы на действительную победу» [45] «Протоколы…», с. 88. .

Таким образом, в то время как в «анализе классовой борьбы как в России, так и в Европе» Ленин искал и находил подтверждение своему агрессивному курсу на вооруженное восстание, которое должно было привести большевистскую партию к власти [46] См. там же, с. 94. , Каменев и Зиновьев извлекли из собственной оценки момента и «основных сил русской революции» совсем иной урок, заключавшийся в необходимости продолжать готовиться к съезду Советов и созыву Учредительного собрания, в ходе которых, как они предполагали, большевики станут играть руководящую роль в коалиции с левыми эсерами и некоторыми независимыми депутатами от крестьянства, а возможно, и в еще более широком союзе с радикальными элементами «мелкобуржуазных партий» [47] См. там же, с. 99 – 100, 90. .

Не может быть особых сомнений в том, что Октябрьская революция и устанавливаемая ею диктатура пролетариата были предрешены самим Лениным, хотя известную роль в их конкретной реализации сыграл и Троцкий. Троцкий и сам настаивает на исключительной роли Ленина в преодолении «сопротивления большевистских лидеров» в ходе Октябрьского восстания [48] Trotsky’s Diary in Exile (1935). Cambridge (Mass.), 1958, p. 54. . Итак, накануне Октябрьской революции в безнадежных попытках запретить большевикам «действовать самим по себе» и устанавливать диктатуру партии рухнул последний бастион «старого» большевизма. Как сказал Ногин 1 ноября в ходе драматической дискуссии по поводу провала переговоров с Викжелем о создании широкой социалистической правительственной коалиции – «от народных социалистов до большевиков», «вопрос о природе нашей революции, увы, уже разрешен. Уже не стоит говорить, что наша партия завоевала власть», но «переломный момент» заключается в том, «как нам действовать дальше, если мы отстраним от себя остальные партии» [49] Наброски в ходе заседания Петроградского ЦК большевиков 1 ноября 1917 года, см.: L . Trotsky . The Stalin School of Falsification. New York, 1937, p. 120. . Вопрос был разрешен Лениным и Троцким в ходе той же дискуссии в Петроградском комитете 1 ноября, когда они настояли на том, что «никаких компромиссов» быть не может, что правительство будет «однородным большевистским», и готовились «арестовать всех», прибегнуть к террору, несмотря на Луначарского и всех «старых», «рыхлых» большевиков, которые звали к «примирению с меньшевиками и социал-революционерами» и предлагали «однородное социалистическое правительство», которое не будет прибегать к насилию [50] См. там же, с. 110 – 115. .