Эдвард Бэнфилд - Моральные основы отсталого общества

Гипотезу о том, что исключительный страх перед будущим выработался у жителей Монтеграно под совместным действием двух факторов – высокой смертности и отсутствия расширенной семьи, – можно было бы опровергнуть, приведя пример сообщества, члены которого, выросшие в расширенных семьях, не меньше их боятся будущего (при этом отсутствие такого примера не может служить ее подтверждением). В провинции Ровиго на севере Италии расширенные семьи существуют уже на протяжении жизни нескольких поколений. Вот как их описывал путешественник в XIX веке:

Помню, как мальчиком полстолетия назад на осенних каникулах я совершал экскурсии по окрестностям Падуи, где свел знакомство с несколькими самобытными крестьянскими семьями… Эти семьи представляли собой не малые единицы, состоящие из мужа, жены и одного-двух детей, а большие патриархальные группы, соединение нескольких семей, связанных между собой узами крови, которые сообща обрабатывали арендованную землю. Обычно они брали ее в аренду всем родом и повиновались приказам своего предводителя, самого старшего среди них мужчины, отца, деда и прадеда множества поколений, представленных в этой общине. Что там было за изобилие детей! Стоило мне появиться на дворе, десятки их бросались ко мне со всех сторон, зная, что я могу научить их новым играм и наделить мелкими монетками. На всю огромную семью была одна общая кухня, на которой по очереди заправляли девицы и молодухи, словно сошедшие с полотен Тициана… [64]

Некоторые из этих семей существуют по сей день. У десятерых крестьян, выросших в «родовых» семьях в провинции Ровиго, тематические апперцептивные тесты выявили полное отсутствие характерного для жителей Монтеграно страха перед будущим. Как показано в начале этой главы и в таблицах 3 и 4, приведенных в шестой главе, крестьянин с севера Италии не живет в постоянном ожидании несчастий и внезапной смерти [65].

Независимо от того, повлияли или нет «родовые» семьи на то, что крестьяне Ровиго не испытывают постоянной тревоги из-за возможной скорой смерти родителей, они, судя по всему, научили этих крестьян сотрудничать. В таких семьях отец (или, если его уже нет в живых, старший брат) организует трудовые ресурсы семьи и руководит всеми семейными делами. Раньше он правил по-диктаторски, а теперь прислушивается к мнению семейного совета, в который входят его сыновья и зятья. Подчиняясь главе семьи и семейному совету, каждый тут отвечает за свой участок общего хозяйства: один сын присматривает за скотом, другой продает произведенный продукт и т. д. Прибыль распределяется в соответствии с вкладом каждого, а если возникают споры, их разрешает глава семьи.

Потому ли, что они научились подчиняться групповой дисциплине в семье, или почему-то еще, крестьяне провинции Ровиго, в отличие от крестьян Монтеграно, способны трудиться сообща. Многие из них состоят в земледельческих ассоциациях, создают сыроваренные и другие производственные кооперативы.

Ответ на вопрос, почему у крестьян Монтеграно не развился институт расширенной семьи, следует, по всей видимости, искать в особенностях местной системы землепользования. Патриархальные или «родовые» семьи могли существовать только там, где крестьяне имели какие-то относительно гарантированные права пользования достаточным количеством земли. В долине реки По и в центральных областях Италии феодальная система прекратила существование задолго до объединения страны, а земля, соответственно, стала предметом купли-продажи [66]. Многие крупные землевладельцы сохранили там свои поместья и активно занялись совершенствованием способов ведения хозяйства. Они обнаружили, что им выгодно сдавать землю в аренду большим крестьянским семьям на более или менее постоянной основе. Долговременное право пользования значительным участком земли побуждало крестьянскую семью не только заводить больше детей, чтобы ей хватало рук и без наемных работников, но также признавать главенство старшего мужчины, который планировал и направлял общую работу ее членов. Даже в наши дни «родовые» семьи преобладают среди арендаторов, выращивающих табак, рис, коноплю и другие культуры, требующие больших трудовых затрат.

Что до юга Италии, то на большей его части феодальная система почти в неизменном виде просуществовала до самых наполеоновских войн. Земля при ней оставалась неотчуждаемой собственностью церковной и светской аристократии. На протяжении XIX века феодализм постепенно сдавал позиции. Феодальные поместья выставлялись на продажу и часто переходили в руки земледельцев. После объединения Италии рост налогов вынудил многих мелких собственников, влезших в долги ради покупки земли, продавать ее тем немногим, у кого имелись средства на ее приобретение. В некоторых южных районах дворяне по-прежнему владели обширными землями, но, в отличие от крупных землевладельцев севера, они не жили в своих поместьях и к управлению собственностью интереса не проявляли. Кое-где землю у дворян выкупали частями – новые владельцы небольших наделов, как правило, не сдавали ее арендаторам, а обрабатывали руками наемных работников. Соответственно, у крестьян не было ни стимула, ни возможности приспосабливать семью к работе в крупном хозяйстве и управлению им. Между тем население росло, а мелкие хозяйства из-за разделов между наследниками становились еще мельче. Уже лет тридцать назад в Монтеграно почти не осталось хозяйств, достаточно крупных, чтобы прокормить большую, не нуклеарную семью. Как видно из таблицы 11 в Приложении А, в Монтеграно осталось всего 27 «родовых» семей, и все они, за исключением четырех, живут за пределами городка при обрабатываемых ими хозяйствах.

Сказанное выше помогает понять, почему жители Монтеграно с такой тревогой смотрят в будущее, но не объясняет при этом других составляющих их этоса, в том числе эгоизма, лежащего в основе всех отношений, кроме связывающих родителей с детьми, и склонности приписывать любые поступки человека воздействию внешних сил.

Отчасти прояснить эти вопросы способен рассказ, пусть и конспективный, о том, как жители Монтеграно воспитывают своих детей.

Рождение ребенка всегда празднуется как радостное событие, однако в семьях, где уже есть три или четыре ребенка, к малышу после первых восторгов будут, скорее всего, относиться со смешанными чувствами – особенно это касается старших сестер, на которых будет возложена значительная часть заботы о нем.

В крестьянских семьях ребенка немедленно после рождения начинают пеленать и пеленают первые пять-семь месяцев жизни. Двадцать лет назад младенца пеленали с ручками, теперь их оставляют свободными. Своего спеленутого ребенка крестьянка берет в поле, где, пока она работает, он лежит в корзине, подвешенной на дереве. Женщины из высшего класса обычно пеленают младенцев только на самых первых порах, а то и вовсе этого не делают.