Фрэнсис Паркер Йоки - Imperium. Философия истории и политики

В древнеримском общественном праве все неугодные церемониально именовались «hostis», это слово применялось к государственным преступникам. Ту же самую органическую функцию выполняли имперские проскрипции независимо от их политического мотива. В Священной Римской империи против опасных и нежелательных внутренних элементов применялся Acht und Bann [65] Изгнание и анафема ( нем. ) — Примеч. пер. . Они объявлялись Friedlos [66] Вне закона ( нем. ) — Примеч. пер. и лишались любой защиты. Всякий, кто помогал такому лицу, тем самым попадал в ту же категорию. Якобинцы и Comité de salut public [67] Комитет общественного спасения ( фр. ) — Примеч. пер. лишили жизни тысячи своих жертв, объявляя и не объявляя их врагами.

В условиях ранней демократии ослабление государства перед лицом внутренних групп затрудняло применение этого права, но поскольку все западные государства находились в более или менее одинаковых внутренних условиях, необходимость для его применения не всегда возникала. В любом случае после триумфа теорий равенства и свободы в области политической лексики, применять это право прежним открытым, заявленным, легалистским путем было неблагоразумно.

В западной цивилизации ранняя демократия существовала примерно с 1800 по 1850 год. В этот период внутренний суверенитет, как иллюстрирует определение внутреннего врага, был более рафинированным, интеллектуальным и завуалированным. Примерами служат американские законы об иностранцах и подстрекательстве к мятежу, австрийские меры против демократов 1815–1848 гг., законы Бисмарка против классовых бойцов.

Понятно, что во время войны это право применялось особенно интенсивно, однако обычно не было оформлено юридически: янки в американской войне Севера и Юга [68] Характерно, что здесь и далее автор употребляет менее известное у нас наименование этой войны: War of Secession, то есть «Война за отделение» или, если переводить с точки зрения северян, «Война с сепаратистами». — Примеч. пер. 1861–1865 гг., Парижская коммуна 1871 г.

С внезапным переходом к недемократическим условиям, связанным с Первой мировой войной, началась эпоха истребительных войн. Ее можно также назвать эпохой абсолютной политики. XIX век был эпохой экономики — не в том смысле, что экономика когда-либо обладала настоящим приоритетом в мире действия, но она в значительной мере мотивировала политику, о чем свидетельствуют такие явления, как Опиумная война, американская война Севера и Юга, Англо-бурская война. Экономике нужно слабое государство, поэтому в эпоху экономики государства перешли к обороне, однако новый Zeitgeist целиком изменил смысл истории и содержание деятельности. Вследствие того, что Zeitgeist XX века не одержал видимой победы во всей Европе, многие решили, что эпоха экономики не только продолжается, но идет к новым победным вершинам.

Война, открывшая новый век, показала, что дело обстоит иначе. Это была война между бурским государством, колонией западной цивилизации, и Англией. Она не была войной против дикарей или аборигенов, чтобы освободить территорию, поэтому не относится к одному типу с австралийской войной против автохтонных племен Тасмании, когда за жертвами охотились как за кроликами, до полного истребления. Мы видели, что вооруженные столкновения между государствами западной культуры по природе были агонами, а не настоящими войнами. Поворотный пункт цивилизации был отмечен Наполеоном, герольдом абсолютной войны и политики, но давняя традиция была столь сильна, что во французской войне 1870–1871 гг. против Пруссии победоносная Пруссия по-прежнему не помышляла ни о полном истреблении разгромленного врага, ни о бесконечной военной оккупации, но удовлетворилась возвращением двух провинций и наложением контрибуции, которая была выплачена за несколько лет.

Англия точно так же вела себя в вооруженных схватках внутри культуры. И все же в 1900 г. она воевала против буров на полное уничтожение. Это было поистине в стиле XX века, причем в полном соответствии с духом новой эпохи действовала именно Англия. В свое время именно этот организм выдвинул идею XIX века, но ему не было суждено породить идею века XX. Настолько силен дух времени, что он внутренне принуждает к подчинению даже того, кто пользуется формулами прошлого и верит, что вдохнет в умирающую идею новую жизнь.

Война с бурами упоминается здесь потому, что она была поворотным пунктом также во внутреннем аспекте закона суверенитета. В этой войне английские армии впервые применили свойственный XX веку способ определения внутреннего врага и обращения с ним. В ту историческую эпоху в подобных действиях не было реальной политической необходимости, однако нас все же интересует то, что происходило, а не переписывание истории. В этой войне английские армии заключили под стражу большое число гражданских буров — мужчин, женщин и детей. Их арест объяснялся тем, что они представляли угрозу для внутренней безопасности территории, контролируемой империей, то есть их определили как внутреннего врага. Численность была огромной, слишком большой для имевшихся мест заключения. Было решено разместить их в лагерях для интернированных, поспешно сооруженных ad hoc . Они были названы «концентрационными лагерями», и этому термину была уготована своя судьба.

После Первой мировой войны эпоха абсолютной политики проявила себя уже повсюду, и одним из признаков стало введение системы «концентрационных лагерей» во всех странах западной цивилизации. Чем опаснее была для них внешняя ситуация, тем более необходим был жесткий внутренний контроль, прочный и нерушимый внутренний мир. Поэтому наиболее политизированные страны объявляли внутренними врагами или во всяком случае воспринимали как внутренних врагов огромное число лиц, которых поместили в лагеря. Поскольку термин имел отношение к политике, он приобрел полемический смысл, и государства пользовались им для обвинения друг друга в «аморальности». При этом концентрационные лагеря были одинаковыми во всех странах точно так же, как и тюрьмы. Было неважно, неевропейские силы заключали европейцев в лагеря, построенные в Англии, или Европа заключала славян, евреев и большевиков в лагеря, которые построила в Европе — с политической точки зрения лагеря оставались лагерями. И те, и другие иллюстрируют развитие внутреннего аспекта закона суверенитета в XX веке. У эпохи абсолютной политики впереди еще целое столетие, поэтому число лагерей для военнопленных и число заключенных будет расти, а не уменьшаться.

Осталось высказаться о будущем развитии внутреннего суверенитета. Поскольку дух наших и грядущих времен — это более не дух экономики, но абсолютной политики, лукавые и завуалированные способы действий против внутренних лиц и групп выйдут из употребления. Их место займут откровенные и легально сформулированные определения внутреннего врага. Даже экономически мотивированные решения будут вполне открыто реализовываться политическими средствами.