Беррес Скиннер - Превыше свободы и чести

Картина, которую выявляет научный анализ поведения - это не тело с личностью внутри него, а тело, которое является личностью в том смысле, что она исполняет сложный репертуар поведения. Эта картина, разумеется, непривычна.

Такое изображение человека незнакомо, и с традиционной точки зрения может показаться, что это вообще не человек. "По меньшей мере уже сто лет", заявил Джозеф Вуд Кратч, "мы являемся жертвами предрассудков в любой теории, в том числе экономического детерминизма, механистического бихевиоризма и релятивизма, которые унижают достоинство человека так, что он перестает быть человеком вообще в том смысле, который признавали гуманисты предыдущего поколения". Мэтсон утверждал, что "эмпирический ученый-бихевиорист ... отрицает, пусть и косвенно, что вообще существует уникальное существо, называемое Человеком." "То, что сейчас подвергают нападкам", сказал Маслоу, "это "сущность" человека." Льюис заявил без обиняков: "Человек отменяется".

Ясно, что есть определенные трудности с определением человека, к которому эти выражения относятся. Льюис не мог иметь в виду человеческий род - он не только это не отменяется, а заполоняет собой землю. (В результате этого он может в конечном итоге уничтожить сам себя - болезнями, голодом, загрязнением окружающей среды или ядерной катастрофой, но это вовсе не то, что имел в виду Льюис). К тому же отдельно взятые люди не становятся менее адаптированными или плодовитыми. Нам заявляют, что под угрозой находится "человек в смысле Человека", или "человек в смысле человечности", или "человек в смысле "Вы", а не "это", или "человек как личность, а не вещь." Всё это не совсем ясные выражения, но в них содержится намёк. То, что якобы "отменяется" - это автономная личность, внутренний человек, дух-гомункулюс, демон-обладатель, человек, защищаемый литературой свободы и чести.

Необходимость отменить его уже давно назрела. Автономная личность - это трюк, используемый для того, чтобы объяснить то, что мы не можем объяснить каким-либо иным способом. Она была сооружена из наших заблуждений, и по мере того, как наши знания увеличивается, сам материал, из которого она состоит, исчезает. Наука не дегуманизует человека, она избавляет его от внутреннего гомункулюса, и она обязана это делать для того, чтобы предотвратить гибель человечества как вида. Человеку в смысле (когнитивистского идеалистического - примечание behaviorist- socialist) гомункулюса мы охотно скажем: "Скатертью дорожка". Только избавившись от него, мы сможем обратиться к действительным причинам человеческого поведения. Только тогда мы сможем перейти от гипотетического к наблюдаемому, от чудес к природе, от неприступного к управляемому.

Часто говорят, что делая это, мы относимся к "остаточному" человеку лишь как к животному. "Животное" - это уничижительное прозвище, но всего лишь потому, что слово "человек" мошеннически подразумевает нечто величественное. Кратч утверждал, что в то время как традиционный взгляд соответствует восклицанию Гамлета "Сколь богоподобно!" то якобы взгляд Павлова - исследователя поведения - подчеркивает: "Сколь подобно собаке!" Однако на самом деле это шаг вперед. Бог - это образцовый архетип фантастических "объяснений", чудотворной души и всей метафизики. Человек - это нечто гораздо большее, чем собака, но подобно собаке он доступен научному анализу.

Это правда, что большая часть экспериментального анализа поведения производилась на низших животных. Генетические различия были сведены до минимуму использованием чистых линий; их предыстория воздействия окружающего мира контролировалась, возможно, с момента рождения; в течение длительных экспериментов поддерживалась строгая регламентация; а ведь очень немногое из этого допустимо в отношении людей. Более того, работая с низшими животными, ученый менее склонен к тому, чтобы исказить данные своим собственным отношением к экспериментальным условиям, или задать факторы подкрепления в расчёте их воздействия на самого себя, а не изучаемый подопытный организм. Никто не возмущается, когда физиологи изучают дыхание, размножение, питание или эндокринную систему на животных; они делают это, используя их очень большое сходство с человеком. Обнаруживается такого рода сходство и в поведении. Конечно, всегда существует опасность того, что методы, разработанные для изучения низших животных, будет подчеркивать только те характеристики, которые они имеют общими с людьми, но мы не сможем обнаружить того, что является "специфически" человеческим, пока мы не изучим не-человеческий подопытный материал. Традиционные теории автономной личности всегда преувеличивали межвидовые различия. А ведь некоторые сложные факторы подкрепления, исследуемые в настоящее время, формируют у низших организмов поведение, о котором, будь испытуемые людьми, традиционно говорят, что оно включает в себя высшие мыслительные процессы.

Человека не превращают в машину, анализируя его поведение в механистических терминах. Ранние теории поведения, как мы уже видели, представляли человека как автомат с притяжением и отталкиванием, близкое к понятию девятнадцатого века о машине, но с тех пор мы продвинулись вперёд. Человек - это машина в том смысле, что он является сложной системой, поведение которой закономерно, но сложность которой необычайна. Его способность адаптироваться к факторам подкрепления, возможно, в конечном итоге будет смоделирована в машинах, но этого еще не было сделано, и живая система, которую смоделируют таким образом, останется уникальной в других отношениях.

Человека не превращает в машину и то, что он использует машины. Некоторые машины связаны с монотонным и постоянно повторяющимся поведением, и мы по возможности избегаем их, но другие чрезвычайно расширяют наши возможности воздействия на окружающий мир. Человек может работать с очень мелкими объектами при помощи электронного микроскопа, а с очень большими объектами - при помощи радиотелескопов, и при этом его дела могут показаться совсем нечеловеческими тем, кто пользуется лишь своими органами чувств без помощи инструментов. Человек может воздействовать на окружающую среду утонченной точностью микроманипулятора или дальнодействием и мощью космической ракеты, и его действия могут показаться нечеловеческими тем, кто использует лишь силу своих мышц. (Утверждалось, например, что аппарат, используемый в оперантной лаборатории, искажает естественное поведение, потому что использует внешний источник энергии, но люди пользуются внешними источниками, энергии, даже когда запускают воздушных змеев, плавают на парусных лодках, или стреляют из луков. Им пришлось бы отказаться должны отказаться от большей части своих достижений, если бы они использовали лишь силу своих мышц.) Люди записывают поведение в книгах и других средствах хранения информации, и пользование этими записями может показаться весьма нечеловечным тем, кто может пользоваться лишь тем, что они помнят. Люди описывают сложные факторы подкрепления в виде правил, и правила для применения правил, и вводят их в ЭВМ, которые "думают" со скоростью, которая кажется абсолютно нечеловеческой для не вооруженного электроникой мыслителя. Человеческие существа делают все это при помощи машин, и они были бы нечто меньшее, чем человек, если бы они этого не сделали. То, что мы в настоящее время рассматриваем как "механическое" поведение, на самом деле было гораздо более распространено до изобретения этих машин. Раб на хлопковом поле, бухгалтер за конторкой, ученик, зубрящий наизусть под присмотром учителя - вот это как раз и были машиноподобные люди.