Анатолий Ахутин - Философское уморасположение [Курс лекций по введению в философию] [litres]

«Эти философы, – говорил Ричард Фейнман в своих „Лекциях по физике“, – всегда топчутся около нас, они мельтешат на обочинах науки, то и дело порываясь сообщить нам что-то. Но никогда на самом деле они не понимали всей глубины и тонкости наших проблем» ( Фейнман Р., Лейтон Р., Сэнди М. Фейнмановские лекции по физике. Т. 2. М., 1965. С. 24).

«Смотри, брат: высшая мудрость состоит в том, чтобы знать, каким образом <���…> непостижимо постигается непостижимое» ( Кузанский Н. Простец о муд рости // Кузанский Н. Соч. в двух томах. Т. 1. М., 1979. С. 364.

«Подлинно философское умонастроение по своей волевой структуре совпадает с религиозным умонастроением: в обоих – вопреки поверхностному мнению, которому это представляется невозможным, – смирение сочетается с дерзновением творчества, и притом не так, что каждая из этих волевых тенденций сдерживает и ограничивает другую, а так, что каждая из них, напротив, питает и укрепляет другую». ( Франк С . Философия и религия // На переломе. Философия и мировоззрение. Философские дискуссии 20-х годов. М., 1990. С. 332).

«Как свободные искусства ведут к их госпоже философии, – пишет христианский учитель конца II века н. э. Климент Александрийский, – так и сама философия (любовь к мудрости) в конечном итоге приводит к мудрости. Философия является средством для осуществления мудрости, сама же мудрость есть знание причин вещей божественных и человеческих. Следовательно, мудрость – госпожа философии, подобно тому как философия госпожа всех предварительных наук» ( Климент Александрийский . Строматы. I. 5.30 // Климент Александрийский. Строматы. Т. I (кн. 1–3). СПб., 2003. С. 93.

Другая школа античного скептицизма – пирронизм, во главе которого стоит Пиррон из Элиды. Сохранившимся источником этого скептицизма являются труды Секста Эмпирика (2-я половина II века н. э.). См.: Секст Эмпирик . Соч. в двух томах. М., 1976.

См. предисловие Ю. А. Шичалина к переводам первых 11 трактатов Плотина в кн: Плотин. Трактаты 1–11. М., 2007: Прокл. Первоосновы теологии. М., 1993: Прокл . Платоновская теология. СПб., 2001. Доддс Э. Язычник и христианин в смутное время. СПб., 2003.

Бахтин М. М. Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике. X. Заключительные замечания // Бахтин М. М. Собр. соч. Т. 3. М., 2012. С. 489–503.

«Как неимоверный бродильный чан Мирового Духа, античная Александрия принимала в себя эллинское умозрение и иудейский монотеизм, науку хождения перед Богом Живым и египетскую религию мертвых, иранский митраизм и зороастризм, доживающие пережитки жестокой ассиро-вавилонской архаики… – и таинственно они перебраживали в ней в новые духовные миры: гносис – неоплатонизм – христианство, которые потом на много веков определили собою жизнь европейской культуры, сложили ее умственный стиль и облик…». (Хоружий С. С . Перепутья русской софиологии // Хоружий С. С. О старом и новом. СПб., 2000. С. 143). Здесь при дворе царей Птолемеев были учреждены Мусейон и Книгохранилище. Александрийский Мусейон был «всемирным» собранием учености, но это не «музей», а скорее что-то вроде придворной Академии наук, даже монастыря. «Мусей, – рассказывает Страбон (конец I века до н. э.), – также <���как и книгохранилище> является частью помещений царских дворцов; он имеет место для прогулок, „экседру“ и большой дом, где находится общая столовая для ученых (φιλολόγων ἀνδρῶν), состоящих при Мусее. Эта коллегия ученых имеет не только общее имущество, но и жреца – правителя Мусея, который прежде назначался царями, а теперь Цезарем» (Страбон. География в 17 книгах (XVII. 8). М., 1994. С. 733).

Саврей В. Я. Александрийская школа в истории философско-богословской мысли. М., 2005.

См. подробнее в моей статье «Афины и Иерусалим» в кн.: Ахутин А. В. Поворотные времена. СПб.: Наука, 2005.

«Знать Бога, – пишет французский философ, словно продолжающий этот древний полемос в XX веке, Э. Левинас, – значит знать, как надлежит поступать. Здесь воспитание – подчинение чужой воле – оборачивается высшим научением: познанием той самой Воли, которая служит основанием любой реальности» ( Левинас Э. Трудная свобода // Левинас Э. Избранное: трудная свобода. М., 2004. С. 335.

«Я полагаю, – начинает Прокл „Платоновскую теологию“, – что вся философия Платона изначально воссияла, благодаря благой воле лучших, которая делает скрытый в них ум и истину, возникшую вместе с сущим, очевидными для душ, пребывающих в становлении…» ( Прокл . Платоновская теология. С. 7). Философия представляется мистагогией (введением в таинство), соответствующей божественному откровению, запечатленному в текстах Платона.

Филон Александрийский . О соитии ради обучения (79) // Филон Александрийский . Толкования Ветхого Завета. М., 2000. С. 367.

Климент Александрийский. Строматы. Кн. I, гл. V (Философия – служанка теологии) // Климент Александрийский. Строматы. Кн. 1–3. СПб., 2003. С. 91.

Там же. С. 93.

«Ибо свои начала она [божественная мудрость] получает не от других наук, а непосредственно от Бога через откровение. Потому-то она и не зависит от прочих наук, как от высших, но использует их, как низшие, как [госпожа] прибегает к услугам служанок; так и наука архитектура использует служебные ей науки, и политика – науку войны. Да и само то, что она все-таки прибегает к ним, происходит не вследствие ее недостаточности или неполноты, но потому, что недостаточно разумение наше, каковое легче происходит от ясного естественному уму, источнику прочих наук, к возможности разума превышающему, о чем и учит эта наука». ( Фома Аквинский . Сумма теологии. Вопр. 1. Разд. 5. Ответ на возр. 2 // Фома Аквинский . Ч. I. Вопр. 1–43. Киев: М., 2002. С. 10).

См. подробнее: Конт О. Дух позитивной философии. Слово о положительном мышлении. М., 2011.

Гегель Г. Наука логики. Введение // Гегель Г. Соч. Т. V. М., 1937. С. 28.

«Безмолвный разговор души с самой собой» – так, вспомните, Платон описывает мышление.

Декарт Р. Рассуждение о методе // Декарт Р. Соч. в двух томах. Т. 1. М., 1989. С. 252.

Там же. С. 254.

«Какое-то стояние в звенящей прозрачности одиночества – одиночества, оживляющего все душевные силы, всё, на что способен сам, из собственного разума и характера, без опоры на что-либо внешнее или на „чужого дядю“, в полной отдаче всего себя этому особому состоянию в момент истины (истины, конечно, о себе: смогу ли?!). Возвышающая повязанность всего себя в каком-то деле перед лицом всего мира, стояние лицом к лицу с ним, один на один, как в поединке» ( Мамардашвили М. Картезианские размышления // Мамардашвили М. Философские чтения. СПб., 2002. С. 252).