Иван Шишков - История философии. Реконструкция истории европейской философии через призму теории познания

Юм выделял три основных вида ассоциирования: ассоциации по сходству, по смежности в пространстве и времени и по причинности . По-, следним он отводит особую роль в своей философии.

Причину Юм определяет как «объект, предшествующий другому объекту, смежный ему и так с ним соединенный, что идея одного из них определяет ум к образованию идеи другого, а впечатление одного — к образованию более живой идеи другого» [718] ЮмД. Трактат о человеческой природе // ЮмД. Сочинения в 2 т. T. 1. М, Мысль, 1996. С. 222-223. . Он формулирует ряд правил, при помощи которых можно распознать, когда те или иные объекты действительно оказываются причинами или действиями друг друга:

1) Причина и действие должны стать смежными друг другу в пространстве и времени.

2) Причина должна предшествовать действию.

3) Между причиной и действием должна быть постоянная связь.

4) Одна и та же причина всегда производит одно и то же действие, а одно

и то же действие всегда вызывается одной и той же причиной [719] См.: Там же. С. 226. [720] Там же. С. 135. .

В причинно-следственной связи присутствуют два существенных элемента: 1) смежность и последовательность, которые известны по опыту: 2) необходимая связь, которая не проверяется опытом, но именно выводится как заключение.

Необходимость причины вытекает из общепризнанного в философии положения: «всё, что начинает существовать, должно иметь причину существования» 19 *. Это само собой разумеющееся положение Юм считает не доказуемым ни интутивно, ни демонстративно. Идея причинности имеет своим источником опыт, который учит нас, что такие-то определенные объекты во всех предыдущих случаях постоянно были соединены друг с другом. Стало быть, заключает Юм, идея причинности «должна происходить от какого-нибудь отношения между объектами…» [721] Юм Д. Трактат о человеческой природе // ЮмД. Сочинения в 2 т. Т. 1. М., Мысль, 1996. С. 132. и обязательно предполагает отношение предшествования причины действию во времени, которое никак не может рассматриваться как отношение порождения причиной действия. Такое понимание причинности Юм объясняет тем, что, поскольку в опыте мы имеем дело с одними восприятиями, которые сами по себе пассивны, то невозможно ни логически, ни экспериментально доказать существование порождающей силы в какой-либо причине. А последняя причина самих восприятий нам совершенно неизвестна. Этим Юм поставил под сомнение существование объективной причинности. В лучшем случае мы можем говорить о существовании причинно-следственных связей в нашем сознании, которые, по Юму, формируются следующим образом.

Так как одно впечатление не может быть причиной другого, то связи между впечатлениями быть не может. В своем опыте люди фиксируют лишь следование одного события за другим. Они ошибаются, когда выдают такого рода следование за причинно-следственное отношение. Они постоянно впадают в иллюзию «после этого — значит по причине этого». Эта иллюзия вызвана тем, что люди, регулярно наблюдая повторяемость одних и тех же событий, со временем начинают привыкать к ней. Затем они ожидают , что если появится событие А , то после него появится и событие Б. Наконец, они начинают веровать , что так будет всегда.

Таким образом, идея причинности не является аналитической по своей сути, она не есть понятие разума, понятие a priori. Никакие конкретные события (следствия) не могут быть выведены «априорно» из понятия процессов, считаемых за причины этих событий. Какую бы причину саму по себе не взять, мы не в состоянии были бы, помимо фактов, a priori ответить на вопрос: какое действие из нее вытекает.

Но она не может быть основана и на опыте, поскольку осуществляемый по схеме: регулярная повторяемость — привычка — вера опыт не может гарантировать нам достоверности и необходимости, присущие логическим выводам [722] Этим как раз Юм поставил одну из важнейших проблем современной философии — проблему обоснования (или оправдания) индукции, которую сегодня методологи и философы науки по праву именуют юмовой проблемой. . А это значит, что ключ к проблеме причинности следует искать вне опыта, в неэмпирическом ("априорном ) обосновании причинности [723] Собственно эту юмову задачу — проблему причинности — имел в виду Кант, когда признавался, что «…указание Давида Юма было именно тем возбуждением, которое впервые… прервало мою догматическую дремоту и дало моим изысканиям в области умозрительной . Но это уже был бы следующий шаг к той точке, с которой начинается пространство кантовской критической философии.

Одним из решающих следствий учения о причинности Юма явился вопрос об обоснованности и правомерности индукции как основного метода эмпирических наук: если опыт не может гарантировать достоверность выводимых из него заключений, то этим же ставится под сомнение состоятельность индукции.

Юмовская проблема индукции, как ее назвал К. Поппер [724] илософии совершенно иное направление». — Кант И. Пролегомены ко всякой будущей метафизике, могущей возникнуть в смысле науки. М., Прогресс, 1993. С. 14. , возникает из явного противоречия между принципом эмпиризма (только опыт позволяет судить об истинности или ложности фактуального высказывания) и осознанием Юмом того обстоятельства, что индуктивные рассуждения несостоятельны. Проблема индукции — вопрос об оправданности индуктивных выводов, или об обоснованности естественных законов. Проблему индукции можно также сформулировать в виде вопроса о верности или истинности универсальных высказываний, основывающихся на опыте, т. е. истинности гипотез и теоретических систем в эмпирических науках. Многие убеждены, что истинность таких универсальных высказываний известна из опыта. Однако ясно, что описание любого опыта — наблюдения или результата эксперимента — может быть выражено только единичным высказыванием. Соответственно, когда о некотором универсальном высказывании говорят, что истинность его известна нам из опыта, то при этом обычно подразумевают, что вопрос об истинности этого универсального высказывания можно как- то свести к вопросу об истинности единичных высказываний, которые признаются истинными на основании имеющегося опыта.

Сформулированный еще Аристотелем метод индукции, в обоснованности и правомерности которого никто не сомневался вплоть до индукти- виста Ф. Бэкона, требует сегодня нового переосмысления. Как известно, индукция может гарантировать истинность лишь в исключительных случаях, когда имеют дело с конечным множеством. Но в науке, знание которой имеет законосообразный, т. е. всеобщий характер, правомерность индукции справедливо ставится под сомнение, ибо научные высказывания касаются конечных необозримых и бесконечных множеств. В этом случае выводы по индукции не могут гарантировать достоверность научных знаний. На это впервые обратил внимание Д. Юм. который, пытаясь разобраться с принципом индукции, в частности, с тем, как в сознании формулируется идея причинности, приходит к выводу о том, что причинно-следственная связь ошибочно понимается сообразно принципу: после этого — значит по причине этого. Люди ошибочно принимают регулярную повторяемость определенного события за необходимость причинения.