Алексей Криволап - Рунет

<603; 2.3.> «Вообще тенденция развития интернета однозначная: зарабатывать деньги. Причем возможностей для заработка в сети появляется все больше. В США создаются все новые и новые платные услуги и сервисы, которые однозначно захлестнут и наш рынок» .

При сравнении инвестиционной привлекательности перевес очевидно оказывается на стороне даже не российских, а скорее транснациональных компаний: <459; 2.3.> «Люди генерируют какие-то идеи, они сразу же думают о том, как это применить эту идею. И что за это можно будет получить. Конечно же, хочется сразу же что-то заработать и все прекрасно понимают, что США — это большая аудитория. […] И интернет — это большие деньги, если что-то интересное, все это прекрасно понимают и они изначально делают это, ориентируясь на Запад. И мы всегда даже можем точно не узнать, что из этого сделано в Беларуси» .

Возникающая при этом фигура инвестора часто покрыта загадочным мраком и налетом таинственности. Но священный трепет и обожание инвестора заканчиваются сразу же с актуализацией товарно-денежных отношений, так как инвестор, он же капиталист, хозяин, владелец, собственник. <603; 2.4.> «В 2000 году практически все ресурсы, которые появлялись в нашей стране, были заказаны какими-либо партиями, блоками или направлениями» . Мнение инвестора или его интерес может радикальным образом изменить редакционную политику издания: <473; 2.3.2.> «Еще одной важной составляющей становится точка зрения инвестора» . И в зависимости от концептуального подхода инвестора, интернет-проект превращается или в проплаченный инструмент влияния, или в самоокупаемый медиапроект: <402; 2.3.> «У нас за деньги не работают. Имеется в виду, открыто за деньги. Попытки были. Та же газета „Дело“. Нет понимания, как зарабатывать деньги на интернете» .

Остается непроясненной и модель монетизации многих ресурсов. Некоторые варианты понимания активности пользователей как экономических актов между индивидами кажутся не очевидными: «Интернет-знакомства, например, являются одной из форм онлайн-шопинга, которая делает возможными встречи со множеством потенциальных партнеров в один присест — не покидая приватного пространства собственного дома» 132 132 Mark Andrejevic, ISpy: Surveillance and Power in the Interactive Era (Lawrence, Kan.: University Press of Kansas, 2007), 218. . К слову, в Беларуси организация онлайн-знакомств предполагает наличие лицензии, а ее отсутствие потенциально угрожает статьей за сводничество. Конечно, до иранских запретов на праздное общение в онлайне незнакомых мужчин и женщин еще далеко, но тем не менее складывается определенная тенденция. В России же подобные сервисы (например, mamba.ru) лишены подобных формальностей. В результате белорусские пользователи используют этот российский сервис. В какой-то степени все это позволяет говорить, что <409; 2.3.> «Российский интернет более серьезно коммерциализирован, но деньги идут не на политические ресурсы, в России на них серьезно не заработаешь, там можно заработать властью. Деньги идут в блоги, интенет-интеграторы, сайты знакомств, те же самые „мобилочки“, наконец. Украинский интернет коммерциализирован не меньше, чем российский, но форма коммерциализации другая. Спонсоры украинских проектов зарабатывают по-другому. В Украине политика — это более доходный бизнес» .

Но следует отметить, что интернет-проекты как средство лоббирования и отставания своих собственных интересов доминируют над интернет-проектами как медиапредприятиями, ориентированными на получения прибыли. <603; 2.3.2.> «Примерно с 2005 и до нынешнего момента длится период создания коммерческих продуктов. Интернет осваивается не как информационное поле, а как инструмент для создания прибыли» . А их успешность и состоятельность в значительной степени зависят от внешних факторов и глобальных тенденций. И распространение технологий во многом объясняется платежеспособным спросом: <363; 2.3.2.> «Развитие сервисов в интернете происходит следующим образом. Все идеи рождаются в Америке и доказывают свою успешность там. Потому что если идея родилась в Бангладеш или Кыргизтане, то она в Кыргизтане и умрет. На мировой уровень не выйдет по определению. Просто Америка, если ты туда не попал, или каким-то образом проект туда не попал, он нифига не будет популярным. Соответственно, Америка делает популярные проекты, они в американском интернете обкатываются и потом начинают распространяться уже на весь мир. Попадают в Россию через года два-три, когда она более богатая, она может себе позволить вложить, проверить, насколько работает проект, и потом уже этот проект через еще какое-то время в белорусский интернет» . Было предложено несколько версий понимания ключевой роли англоязычного интернета в развитии IT-технологий: <459; 2.6.> «Все инновации так или иначе происходят где-то там. В первую очередь в американском сегменте. Не потому, что они самые умные, конечно, а потому, что там, во-первых, интернет наиболее долго существует. Во-вторых, там самые большие деньги крутятся. В-третьих, там наибольшая аудитория. И чем насыщеннее сообщество в любой теме, тем быстрее генерируются новые идеи. Поэтому все инновации, как правило, появляются там» .

Но есть существенные отличия в понимании пользователей и их экономических возможностей: от поверхностного представления об интернете как пространстве тотальной «халявы»: <411; 2.3.> «Пользование интернет ресурсами по определению бесплатно» , до максимально прагматичного понимания и разделения пользователей на «юзеров» и людей, которые делают интернет в первую очередь тем, что вкладывают в его развитие деньги: <363; 2.3.> «Пока у тебя только почта, ты никак не интересен для развития интернета, тебе ничего нельзя продать, на тебе ничего нельзя заработать, никак никакие деньги ты в интернет не вкладываешь. […] Настоящий интернет — это создатели сайтов, владельцы, программисты, люди, которые работают в этом бизнесе, которые зарабатывают на этом» . По этой версии экономическая состоятельность и самостоятельность интернета во многом зависимы от экономической состоятельности не только инвесторов, но и национальной аудитории. Различия в мотивации и заинтересованности в инновациях, в том числе и в информационной сфере, между изучаемыми странами и странами с более развитой рыночной экономикой, в прозрачности ведения бизнеса и конкуренции: <411; 2.3.> «Потому что на Западе стимул — это конкуренция, предпринимательство. Поэтому они стремятся внедрить это. Для них это конкурентное преимущество. Победить конкурента, заработать больше денег. У нас эти культурные стимулы не работают, у нас это делается чуть ли не из благотворительных любительских соображений. […] Культуры внедрения западной нет. Почему западной? Просто бизнес-культуры и никакого бизнеса никогда нормального тут не было. Он был при СССР в особо извращенной форме. Да и сейчас продолжается. Бизнес это взятки, откаты, вот. А тех, кто честно пытается заработать, тех бьют по рукам, вот. Поэтому модель бизнеса извращена, и такой бизнесмен-взяточник никогда не вложит деньги в прозрачный проект. Ему нельзя светиться, он поедет там в Швейцарию на футбол, он поедет на Канары отдыхать, он построит себе в глухом месте дом невзрачный, в котором внутри все будет на миллионы долларов, а во что-то вложить? Людей таких нет» .