Алексей Криволап - Рунет

Наверное, использование китайской ситуации для того, чтобы показать, насколько неконтролируем интернет в изучаемых странах — это не самая оптимальная стратегия. <459; 3.3.> «У нас, в отличие того же Китая, перманентно ничего не блокируется. И можно получить любую информацию. […] Вот N. живет, и властям не выгодно закрывать, потому что это источник информации для самих властей в том числе. Они могут тоже с интересом читать ту информацию, которая доступна людям из противоположного лагеря» . В силу того, что ситуация в Беларуси действительно существенно отличается от китайской, где «Великий китайский файерволл» фильтрует доступ к нежелательным сайтам. <338; 3.8.> «Физических границ в принципе нет, не считая там китайских попыток ограничить доступ к западным ресурсам. Если говорить о нашей действительности, то этого пока нет» .

С другой стороны, невидимость контроля действует превентивно, т. е. когда за видимой неуправляемостью проявляется самоограничение. Собственно, в первую очередь это касается не пользователей, а тех, кто наполняет сайты материалами. <494; 3.2.> «Надо действовать постоянно с оглядкой на вот это все новое, новое в белорусском крючкотворстве, законодательстве. Есть риск того, что белорусский интернет, точнее, белорусские ресурсы, которые сегодня существуют в интернете, будут вынуждены заниматься самоцензурой из-за страха быть привлеченными к ответственности» .

И даже если еще остается уверенность, что интернет развивается как-то сам по себе, без интервенций со стороны государства, то уверенности в том, что какие-либо вмешательства невозможны, нет. <459; 3.1.> «Интернет —это срез общества. Интернетом никто не управляет так, что вот вам, когда учебники будут на белорусском — интернет будет на белорусском. Когда учебники будут по-русски, он будет по-русски. У нас такого нет. В интернете так или сделают так. Никто ничего не указывает. Поэтому это чисто срез общества, срез интересов. Вот и все это можно наблюдать очень хорошо, если отслеживать на примере новых регистрирующихся сайтов» .

Но слежка и контроль за пользователями и распространением информации осуществляется для того, чтобы получить возможность манипулировать аудиторией 258 258 Pariser, The Filter Bubble. . Наличие системы контроля не является тайной, об этом говорится совершенно открыто: <494; 3.3.> «Единственное, что нас постоянно беспокоит — это возможность цензуры. И постоянно все новые и новые законодательные акты и подзаконные акты, которые предусматривают цензуру интернета и привлечение к ответственности за распространение определенной информации в интернете» .

Более того, это регламентируется соответствующими законами. В России это СОРМ2. Подобная практика заглядывания в монитор к своим гражданам есть и в Беларуси, и Украине. <603; 3.3.> «СБУ уже два года контролирует интернет, всеми провайдерами было подписано соглашение о передаче информации о посещаемых ресурсах службе безопасности, принят закон, в котором регламентируется право на интеллектуальный продукт в сети Интернет. Таким образом формируются некие рамки, которые затормаживают развитие сети. Если раньше можно было вывесить любую информацию, какой бы страшной она не была, тот же скандал Мельниченко, то сейчас… Не уверен» .

Есть ли границы в интернете? С одной стороны, интернет разрушает прежние государственные границы и создает видимость свободной коммуникации. <361; 3.2.> «Рано или поздно границ вообще не будет, по большому счету» . Но при этом границы есть всегда, но не всегда ощутимы и заметны. В традиционном понимании границ в интернете нет: <459; 3.3.> «Границы появляются в тот момент, когда затрагиваются политические интересы» . С другой стороны, создает новые, ограничивающие доступ к информации. Новые границы стран бывшего СССР.

Можно с уверенностью сказать, что представление о границах является ключевым понятием для этой работы, которая работает с материалом, полученным в странах Восточно-Европейского Пограничья.

Выше по тексту уже отмечалась важность существования границ как источника власти. Для установления границ необходима власть, но в то же время способность устанавливать границы есть источник власти. Здесь неизбежно возникает вопрос: «Какие могут быть границы в интернете?» И тут не может быть одного ответа: «Существует много подходов к изучению границ. В данном контексте можно выделить три типа границ: социальные и технические границы, реальные и виртуальные границы и границы публичного и приватного. Все они встроены в рассуждения о постмодернизме в интернете» 259 259 James Everett Katz, Social consequences of Internet use: access, involvement, and interaction (Cambridge, Mass: MIT Press, 2002), 269. . Нас интересует только первый тип границ: социально-технические, а также их различные проявления. «Если цифровые технологии спутывают границы между собой и Другим, они также проблематизируют дихотомию человека и машины или, как утверждали „actor-network“, между человеческими и нечеловеческих акторами» 260 260 Barney Warf, Global Geographies of the Internet, 1-е изд. (Dordrecht: Springer, 2012), 147. . При этом «рост электронных медиа, игнорирующий географические границы, также приводит к правовому хаосу, создавая совершенно новые явления, которые должны стать предметом четких правовых норм, но которые не могут надлежащим образом регулироваться в рамках любой суверенной территории» 261 261 David R. Johnson and David G. Post Law and Borders: The Rise of Law in Cyberspace // Peter Ludlow, Crypto Anarchy, Cyberstates, and Pirate Utopias (Cambridge, Mass.: MIT Press, 2001), 151.

Но подобные попытки локального контроля над глобальными явлениями появились задолго до появления интернета. Так для регулирования границ телекоммуникационных сетей в США FCC — Federal Communications Commission — опирается на несколько принципов, которые были закреплены в различных юридических документах. Эти принципы могут быть сформулированы как «избыточность, инновации, простота, удешевление» 262 262 Sandra Braman, Change of state: information, policy, and power (Cambridge, Mass: MIT Press, 2006), 240—41. . Тем не менее использование новых технологий коммуникации приводит к появлению информационных границ, когда высказывания определенного содержания не могут быть переданы, исходя из правил цензуры или самоцензуры. Сегодня мы гораздо чаще имеем дело с риторикой о границах, чем с реальными границами. В какой степени это можно объяснить тем, что «геополитические границы не обязательно обозначены на картах, которые отражают экономические, культурные, коммуникативные или информационные границы. Ведь именно различия в границах национального государства, если смотреть с точки зрения каждого из них и разных перспектив, создают и манифестируют взаимопроникновение политических структур» 263 263 Там же, 255—56. .