Алексей Криволап - Рунет

В зависимости от существующего положения с гражданскими свободами в обществе, интернет в Беларуси может рассматриваться как реальная альтернатива, как пространство свободы 251 251 А. Д. Криволап, «Виртуализация белорусской власти в интернете», The Russian Cyberspace Journal 1, вып. 1 (2009 г.). . <494; 1.3.> «Нас меняет интернет, поскольку у нас еще не изменилась реальность. Поскольку Беларусь в реале не вышла из советского времени. Наша реальность, отношения к политике, социально-экономические отношения, правовые отношения, культурные отношения остались советскими. Мы еще не выползли из этого кокона. Мы еще не освободились от этой старой змеиной кожи и белорусская реальность еще советская, полусоветская, постсоветская, как ни называй» .

Но в белорусском случае все несколько иначе: <556; 3.1.> «Поскольку белорусское общество является закрытым обществом, может быть, здесь интернет имеет особое значение как пространство свободы. […] Байнет — это вообще, на мой взгляд, и есть эта новая форма существования гражданского общества в Беларуси. Формат сообщества, формат коммуникации, дискуссии, потому что здесь в стране публичные дискуссии запрещены. И в этом смысле интернет […] становится местом существования гражданского общества, где реально обсуждаются общественные проблемы. Где люди на самом деле не только говорят, но и живут» . Но подобное существование и активное участие в социально-политической жизни страны (не отрываясь от компьютера) таит потенциальную опасность создания своеобразной резервации, которая будет воображаться как пространство полнейшей свободы: <494; 3.1.> «Белорусский интернет — это территория полной свободы для белоруса, это территория самой большой свободы, которую Беларусь имела в этом пространстве, как бы в этом космосе. И на этой территории можно позволять себе почти все — и вот это ощущение полной свободы. Нет зашоренности пользования в пределах, в масштабах своей ментальности, вот эта свобода раскрывает колоссальный творческий потенциал, пытаясь быстрее „самовыявиться“, люди пытаются создать себе это пространство комфортное, свою параллельную Беларусь» .

Но эта резервация не воспринимается как ограничение свободы. Скорее наоборот, как пространство стабильного самостоятельного развития. Но существование такого идеального интернет-пространства, в котором возможна отработка значимых навыков и практик для существования в современном гражданском обществе, по сути является специфической интернет-игрой. <556; 3.1.> «Как пространство для приобретения навыков нормального современного существования» .

Однако подобный симулятор или ролевая игра и даже стратегия в реальном времени не могут обеспечить условий, при которых ситуация в офлайне может измениться. Странные и противоречивые представления о пространстве Рунета, собственно, как и восприятие всего из России, оно в известной степени идеализировано: <494; 3.1.> «Поскольку в России существует какая-никакая, но свобода прессы, существует достаточно других способов донесения информации, своего интеллектуального продукта через телевидение-радио. В России интернет не есть единственная площадка для дискуссий, обмена мнениями и связи с единомышленниками» . И противоречиво: <473; 3.1.> «А поскольку в России есть еще и известные проблемы со свободой слова, то очевидно, что у нашего интернета больше возможностей быть объективным. У нас больше пишут правды» .

Но чем больше приводится аргументов в пользу неконтолируемости инетернет-пространства, тем больше появляется уточнений и пояснений, что есть и другая сторона этого «неконтролируемого» пространства свободы. И эта другая, «темная» сторона большого и светлого чувства свободы в интернете оказывается достаточно влиятельной и способной существенно ограничить свободу. <494; 3.1.> «Если у белорусского режима появятся реальные возможности что-то тормозить, блокировать, что уже было, были такие попытки, то белорусский интернет отдаст концы» . Но возможность контроля остается всегда 252 252 Morozov, «How Dictators Watch Us on the Web». . Технические средства контроля развиваются вместе с развитием всех остальных сервисов. Просто у них разные потребители: <459; 3.1.> «Ну опять-таки, что за информация? Если мы говорим о чем таком, что можно подвергнуть цензуре, конечно, никаких границ нет, а если же это может затрагивать чьи-то интересы. Политические, как, допустим в Китае. Это информация по Тайваню, по Тибету, там Далай Лама разместил сайт, и тут же если не арестуют, то по крайней мере заблокируют, то вот границы проявляются в этом смысле. Если это зависит опять-таки от государства, границы» .

Пространство символической свободы разбивается о суровую реальность тотальной поднадзорности («паноптизма», детально описанного М. Фуко), когда каждый шаг пользователя фиксируется, с той лишь разницей, что иногда бывают не очень приятные моменты, когда посетителям сайта сообщается все, что о нем известно: ip-адрес, система, параметры компьютера, язык в системе, страна, провайдер. При этом «киберпространство рассматривается гражданскими активистами и критическими интеллектуалами прежде всего как сфера автономных альтернативных политических, культурных и т. п. практик, противостоящих авторитарной власти. Понимание публичной сферы как коммуникативного/делиберативного процесса стало вторичным по отношению к автономистским моделям. В результате www предстает белорусской публике как резервуар политических идей, как сеть неких автономных зон и практик» 253 253 www как политическая публичная сфера // Соколова и Фурс, Постсоветская публичность: Беларусь, Украина, 109. .

Максимальной гиперболой для восприятия интернета как пространства контроля можно считать кинотрилогию «Матрица». Контроль в интернете оказывается намного более изощренным, чем это может показаться на первый взгляд. Ведь рядом с пользователем физически не находится контролер. Эту функцию выполняет компьютер пользователя. Все перемещения в интернет-пространстве оставляют следы, которые всегда могут быть использованы против пользователя. Информация, которая была обнародована Эдвардом Сноуденом в 2013 году это еще раз подтверждает. Но задолго до его откровений было известно о «Практике глобального наблюдения — ECHELON» 254 254 Gregory J. Walters, Human rights in an information age: a philosophical analysis (Toronto: University of Toronto Press, 2001), 196—99. .

И если исходить из различных стратегией контроля, то по одной из них наиболее эффективным способом будет фильтрация и ограничение доступа, а по другой — не запрет, а контроль и получение информации. И вторая стратегия представляется намного эффективнее: не запрещать доступ к какой-то информации постоянно, а делать это в ситуациях крайней необходимости, но при этом собирать и анализировать информацию о тех пользователях, кто прибегает к данной информации: «Big Brother watches you!» В действительности получается, что «США, Китай, Европа используют свою власть для установления собственных представлений о том, чем может быть интернет. […] Другим странам предлагается выбор между относительно свободной и открытой моделью контроля рейтингом в США, и китайской моделью политического контроля. В результате возникает технологическая версия „холодной войны“, когда каждая из сторон проталкивает свое собственное видение будущего интернета» 255 255 Jack L. Goldsmith, Who controls the Internet?: illusions of a borderless world (New York: Oxford University Press, 2006), 184. . Национальные правительства разных стран пытаются контролировать интернет 256 256 Giampiero Giacomello, National governments and control of the Internet: a digital challenge (New York, NY: Routledge, 2005). вне зависимости от режима правления. Но вне зависимости от политической системы, «национальные правительства еще не готовы уступить власти гигантской поисковой системы. Тем не менее, если мы хотим понять контуры социальной власти в информационную эпоху, мы должны сделать немного больше, чем это делает Google» 257 257 Alexander M. Campbell Halavais, Search Engine Society, Digital media and society series (Cambridge; Malden, MA: Polity, 2009), 191. .