Игорь Кальной - Философия истории

В своей работе «Память, история, забвение» П. Рикер пишет, что в случае, если всемирная история рассматривается как конститутивная идея, вроде гегелевской Идеи, в которой совпадают рациональное и реальное, то она должна рассматриваться как становление, порождающее в своем движении самое себя. Тогда, заключает он, в идее всемирной, всеобщей истории кроется опасный парадокс: может ли единство истории порождаться тем же, что его разрывает? Ноосферная концепция всемирной истории отвечает: Да, может. Вообще ответ на этот парадокс и парадоксы постмодернизма надо искать не там. Точки разрыва — это точки сингулярности синергетически самоорганизуемой разумной материи. Она неуничтожима не потому, что физически неуничтожима, а потому, что все равно возникнет при тех же условиях, если вдруг исчезнет, и когда-нибудь условия сложатся так же, как они сложились на Земле. В этом смысле эта история всемирная и в этом смысле разумная материя неуничтожима и вечная. По крайней мере, дальше этого вывода сегодня прогнозировать сложно, не впадая в глобальную спекуляцию. Но этот вывод аргументируется разворачивающейся всемирной историей человечества и статусом научного знания.

Развитие науки доказывает, что социально-гуманитарное знание рано или поздно, по мере своего развития приобщается к принципам наук о природе и строится по ее методологическим канонам. Такой подход имеет определенную цель и полностью себя оправдает в ноосферной концепции Всемирной истории.

Первый методологический тезис: существует только одно общее понимание науки в рамках исторически сложившейся современной научной парадигмы. В настоящее время наука — это рациональное, систематизированное, объективированное и верифицируемое знание, формирующееся синергетически и обладающее прогностической характеристикой. Любой другой свод умозаключений не отвечающий этим характеристикам может быть знанием, но не обязательно научным.

Первый тезис обусловливает заявку второго методологического тезиса: специфической научной методологии для гуманитарного и социального научного знания от личной от методологии точных наук и естествознания не существует.

Два очень простых и ясных тезиса отнюдь не противоречат сложившейся философской, методологической и научной традициям. Они только вносят ясность в наши рассуждения. Философы творите свои концепции разрешения проблемных ситуаций с учетом ваших возможностей. Но как только вы начинаете творить логику, вы уже играете на поле науки. Как только вы начинаете строить научную методологию — вы уже ограничены в своих умозрениях и обязаны соблюдать принципы научности. Это безусловно относится и к философии истории.

Еще два научных методологических тезиса. Собственно они известны, один более, другой менее. Проблема в том, что методология исторически обусловлена. Суть третьего тезиса: принцип дополнительности является сущностной характеристикой современного научного знания.

И четвертый тезис — это «теорема» о неполноте любой научной теории: невозможно построить научную теорию, которая объясняла бы все феномены средствами этой теории. Всегда найдется конструкт или феномен необъяснимый этими средствами.

Почему важно отметить эти два тезиса? Потому что они объясняют многое и отвечают оппонентам, которые тут же навешивают ярлык позитивизма, как только делается попытка создать научную теорию гуманитарного или социального знания.

Но чем принципиально отличается предлагаемый подход от позитивизма О. Конта с его законом трех стадий, когда всякая отрасль наших познаний должна пройти через три различных теоретических состояния: состояние теологическое или фиктивное; состояние метафизическое или абстрактное; наконец, состояние научное или позитивное — окончательное состояние всякого знания. Как известно по О. Конту предметом социальной физики (социологии) является обнаружение естественных и непреложных законов прогресса цивилизации — таких же необходимых, как закон всемирного тяготения. Пока отметим здесь только то, что сегодня крайне неверно думать, что в самых фундаментальных науках, таких как математика или физика, есть раз и навсегда «истинные» фундаментальные законы. Они соответствуют историческому времени и соответствующей научной парадигме, подвергаются переосмыслению в связи с новыми достижениями науки, которые изменяют саму парадигму.

И здесь возникает закономерный вопрос: А как же изменится сама эта парадигма, если она так зорко стоит на страже своих критериев? Вопрос крайне сложный. Он из серии вопросов о демаркации науки и ненауки. Как известно К. Поппер попытался ответить на этот вопрос, но и его решение нельзя считать окончательным. Последнего ответа, закрывающего проблему, по всей видимости, не существует. Наука в своих основаниях и на своих границах открыта для диффузии из вне. Эта ее открытость духу времени лишает ее возможности раз и навсегда построить свое величественное здание. Оно все время перестраивается и достраивается (см.: тезис о неполноте). Иногда эта вечная перестройка требует даже замены фундаментальных блоков.

Может сложиться превратное представление, что позитивный вклад в развитие описанной методологии внесли только естественные науки. Это далеко не так. Сама смена научных парадигм происходила тогда, когда создавался соответствующий социо-культурный, в широком смысле, контекст. А он подготавливался всем спектром интеллектуальных достижений, в которых самой науке могла принадлежать скромная роль. По крайней мере, так было вплоть до двадцатого века, когда наука превратилась в движущийся локомотив развития общества. Сегодня — это уже бесспорно — наука и высокие технологии задают новые параметры этого развития. И мы наблюдаем как социо-культурная составляющая общества и даже социо-политическая не поспевают за темпом этих изменений.

В своей работе «Контрреволюция науки» Ф.А. Хайек прилагает значительные усилия, чтобы опровергнуть О. Конта. Возникает вопрос: если позитивизм вопиюще ошибочен, то зачем нужна столь многословная аргументация? По всей видимости, он еще в чем-то пугающе успешен.

Ф.А. Хайек рассматривает следующие методологические особенности науки: «объективизм», «коллективизм» и «историцизм». И противопоставляет им «субъективизм», «индивидуализм» и теоретический характер сложившихся общественных дисциплин. Вряд ли стоит здесь детально опровергать аргументацию Ф.А. Хайека по той простой причине, что все его рассуждения касаются методологии конца девятнадцатого — начала двадцатого века. Позиция современной методологии в значительной степени откорректирована и дополнена новыми достижениями, которые тезисно отмечены выше.