Пятигорский Моисеевич - Кто боится вольных каменщиков? Феномен масонства

Автор, процитированный в эпиграфе к этому разделу, Уильям Хатчинсон (1737–1811), был не только выдающимся франкмасоном, но и популярным адвокатом, серьезным историком и известным общественным деятелем. Он не боялся назвать себя членом религиозной секты по двум причинам: во-первых, он хорошо знал о том, что его секта была плотью и кровью его цивилизации (даже принимая во внимание всю ее гипотетическую предшествующую историю); и, во-вторых, он думал (неважно, правильно или неправильно), что факт изоляции масонства от общества, как и характер и степень этой изоляции, определялся прежде всего самим франкмасонством, а не обществом. Мнение Хатчинсона было, конечно, так же субъективным, как и мнение общества или англиканской церкви. Я попытаюсь подойти к рассмотрению этого вопроса под несколько иным углом зрения, отличающимся и от масонской точки зрения, и от взгляда общества.

Начну с некоторых грубых статистических данных. Из тридцати шести книг, посвященных общим проблемам британской цивилизации и культуре, опубликованных в Соединенном Королевстве и США с 1958 по 1988 г., только в двух мимоходом упоминается франкмасонство; из семидесяти книг, посвященных общим проблемам политики, политическим идеологиям и политическим идеям в Великобритании, США и Западной Европе и опубликованных в Соединенном Королевстве и США за тот же период, только одна упоминает о франкмасонстве. Из двухсот монографий, выбранных по случайному принципу, посвященных различным конкретным темам культуры, цивилизации, политики и политического мышления — исключая масонскую литературу — тех же стран и опубликованных в тех же странах за тот же период, упоминания о франкмасонстве найдены только в трех. Наконец, из тридцати общих работ, посвященных религии и религиозным идеям в Европе и США и опубликованных в Великобритании, Западной Европе и США, только в двух франкмасонство очень кратко рассмотрено в качестве особого религиозного феномена.

Имея индекс упоминания менее 1/40 [584], масонство по этим источникам сильно отстает от Армии Спасения (1 /31), Морального Перевооружения (1 /27), меннонитов (1/24) и сайентологов (1/33). Это странно, если вспомнить о том, что в совокупности членов этих четырех организаций в Великобритании не больше половины количества франкмасонов. Даже практически не существующие розенкрейцеры упоминаются чаще (1/36). Очевидно, о масонстве пишут только масоны и те, кто выбрал масонство, а не религию вообще, в качестве темы своей специализации, и практически больше никто. Этот факт интересен сам по себе, поскольку он демонстрирует, хоть и опосредованно, что тема масонства рассматривается немасонскими авторами — я убежден, в основном бессознательно — как нечто совершенно отдельное от практически всех тем цивилизационного, социального, идеологического и религиозного характера.

Какой контраст с более чем 64 ООО названий книг, статей и других публикаций, посвященных исключительно масонству и написанных масонами или (хотя это намного реже) специально о них! Все это демонстрирует изоляцию самой темы масонства как цивилизационного и социального феномена в цивилизационном и социальном контексте, поскольку, каким бы отвлеченным от социальной реальности ни было масонство, факт его распространения и его литература остаются цивилизационными и социальными по определению.

В чем же дело? Начнем с самого общего — цивилизации. Пусть повторяемое множеством масонских авторов утверждение, что франкмасонство внесло огромный вклад в британскую цивилизацию, является преувеличением. Однако вообще игнорировать масонство, как это делало и продолжает делать большинство авторов книг по британской цивилизации, — это абсурд. Франкмасонство — часть британской цивилизации; точнее, это один из тех способов, каким она понимает и выражает сама себя. Это не значит, что сама британская цивилизация, представленная теми, кто анализирует ее, игнорируя при этом франкмасонство, или само франкмасонство осознают это. Наоборот, ни та ни другое, по всей видимости, не осознают функции масонства как олицетворения этой цивилизации. Значит ли это, что на протяжении почти трех столетий своей истории франкмасоны умудрились остаться — в качестве темы — отдельными от всех остальных культурных и цивилизационных тем в литературном мире? А если так, то как им удалось вовлечь в эту сомнительную махинацию тех авторов-немасонов, которые писали о любых темах, говоря о которых просто нельзя было не упомянуть о роли франкмасонов в британской жизни. Став «спекулятивными» и тем самым отделив физический труд от умственной деятельности, строительную символику от строительной профессии, ритуал от религии, а поведение в Ложе от любого другого поведения, разве не стали они своего рода живой социальной абстракцией нашего времени — времени, когда все получило социальное или социологическое объяснение? И является ли эта «социальная абстрактность» тоже социальным феноменом?

Ответ заключается в том, что это, без сомнения, социальный феномен, причем чрезвычайно интересный. Начав с отделения профессионального символизма от профессии строительного цеха и самого этого цеха от Цеха как Братства тех, кто использует этот символизм для своих определенных целей, британские масоны, в отличие от американских, продолжали «абстрагировать» себя практически от всех других социальных феноменов, в то же самое время будучи активно вовлечены в эти самые феномены, находясь вне Ложи.

Я рискнул бы дать этому следующее объяснение. С начала 18-го столетия вплоть до сего дня франкмасонство рассматривалось как «совершенно несерьезная вещь, хотя…». После этого могут стоять «безобидное» и «вредное», «забавное» и «зловещее», «социально приемлемое» и «извращенное» и т. д. Эта формула — «совершенно несерьезная вещь, хотя…» — всегда служила не только для поддержания определенного баланса, хоть и ненадежного, между позитивным и негативным в мнении пишущих о масонстве не-масонов, но прежде всего баланса в восприятии его как одновременно несерьезного и серьезного. Действительно, если ты сам серьезный человек, то ты не станешь относиться к чему-то извращенному как к несерьезному по его политическим последствиям. Сходным образом, будучи богословом, ты не сможешь рассматривать Ритуал Цеха (не говоря уж о ритуалах Высших Степеней) как простую шутку, не принимая во внимание его достаточно серьезные богословские импликации, в особенности если Ритуал совершается англиканским священником. Еще интереснее, когда антимасонские инвективы духовенства (такие, как критика масонства католическим священником Уолтом Ханна) повторяются светскими критиками, и даже атеистами (такими, как Джеймс Дьюар), антимасонская позиция которых носит обычно чисто политический характер. В своем возмущении масонством они все еще пытаются обращаться к британскому обществу (частью которого является духовенство) как к единому целому. Но как раз здесь-то и лежит опасность нарушения шаткого баланса между противоположными подходами к масонству. Одна очень серьезная дама, католичка из Германии, в разговоре со мной заметила, что «масоны на самом деле ничего не значат, кроме как для самих себя, но они компрометируют саму идею религии в Германии». В этом замечании очевидным образом в сжатом виде выражается именно такое нарушение, поскольку здесь смешиваются субъективный и объективный критерии. Смысл этого замечания на самом деле такой: «Хотя они не представляют собой ничего серьезного, сама эта несерьезность приносит большой вред германской религии». Это, в свою очередь, означает следующее: масонство со стороны внешнего наблюдателя рассматривается как нечто несерьезное. В то же время некоторые считают его религиозной организацией. Таким образом, масонство распространяет своего рода опошляющую «религиозную несерьезность», которая вносит свой вклад в рост материализма и агностицизма в современной Германии.