Пятигорский Моисеевич - Кто боится вольных каменщиков? Феномен масонства

И. Г. Финдель, писавший в Германии в 1869 г., пытается использовать более научный подход. С самого начала он отделяет вневременную концепцию франкмасонства от франкмасонства как исторического института: «Идея… стара как человеческая цивилизация, ее источник лежит в человеческом сердце, как источник языка — в духе. Следовательно, мы находим эту идею уже существовавшей в самые отдаленные эпохи как смутное предчувствие. Будучи воплощена в жизнь, она приобрела формы, подобные современным, так что мы можем найти ее следы в мистериях древних , в римских сообществах строителей и в средневековом Братстве оперативных масонов. … Итак, современная форма идеи франкмасонства восходит к этим трем источникам, что, конечно, не означает, что масонская организация может быть непосредственно исторически связана с ними. Ослепленные абсурдным самомнением и эксцентричным желанием доказать чрезвычайную древность Организации, многие яростно боролись с идеей, что Братство произошло из оперативного масонства; или, видя, что древние символические знаки и церемонии в ложах имеют явное сходство с мистериями древних, позволили себе быть обманутыми и введенными в заблуждение…» [344]. Следуя своему французскому предшественнику в изучении масонской истории аббату Грандидье, Финдель рассматривает Ложи ( Hütten ) немецких строителей соборов 13-го в. как более или менее первые масонские ложи в Европе. В 1459 г. в Ратис-боне «примерно через двадцать лет после постройки башни собора Страсбурга… Мастера индивидуальных лож собрались… и составили Акт Братства , устанавливающий Великую Ложу ( Haupthbtte) и должность Великого Мастера всей Германии в Страсбурге. Император Максимилиан подтвердил это в 1498… а в 1563 был обновлен и опубликован устав» [345]. Финдель приписывает этой организации наличие Трех Степеней (Подмастерья, Компаньона и Мастера), комплекс тайных церемоний и особый масонский девиз («Свобода»). Согласно ему, эти немецкие масоны были, весьма вероятно, связаны с мистериями древних через посредство Римской Архитектурной Коллегии времен поздней античности. Эта связь, однако, не более чем формальная, поскольку «германские каменщики ( Steinmetzen ) подвергли столь полной… метаморфозе изначальный смысл того, что они, по всей возможности, могли получить от… римлян, что мы должны рассматривать их законы и обычаи как нечто принципиально новое» [346]. Финдель утверждает, что с самого начала в члены немецких лож принимались некоторые непрофессионалы (покровители). Поворотным пунктом всей масонской истории явилось слияние британского и немецкого франкмасонства, которое в его описании выглядит несколько темно:

«Только когда Братство Steinmetzen достигло совершенства или, точнее, приблизилось к упадку, начинается реальная история франкмасонства в его нынешнем значении. В 1717 г. франкмасоны приняли подлинные законы, правила и обычаи Steinmetzen за образец» [347], поскольку, объясняет он, «римские коллегии в Британии исчезли в результате разрушительных вторжений скоттов и саксов, в то время как масонская традиция Йорка (вместе с Конституцией Ательстана) является чистым вымыслом». Говоря же о масонских таинствах, он настаивает, что английские масоны «приобрели их от немецких Steinmetzen … которые заимствовали их у других немецких корпораций… а частично… из церковных и монашеских правил…» [348]. Так что, продолжает Финдель, «современное франкмасонство является прямым потомком и преемником в непрерывной линии Оперативного Братства масонов Средних веков» [349]. Или, если мы обратимся к британскому франкмасонству, как оно описано Андерсоном, с которым согласен Финдель, первые четыре ложи «были Ложами Оперативных и Принятых Масонов…»; соответственно, памятуя все того же Андерсона, вся история франкмасонства до 1717 г. — «не более чем история архитектуры».

Рассказ Финделя начинается с немецких камнерезов, которым покровительствовал аббат Вильгельм фон Хиршау, пфальцграф Шенренский (1080–1091), сыгравший такую же роль в немецком масонстве, какую король Ательстан — в английском, только вместо Йорка здесь выступает Магдебург, а вместо конца 9-го в. — начало 11-го. К середине 13-го в. и все еще задолго до появления первых датированных статутов «многие ложи стали независимыми от монастырей и тесно связаны друг с другом, сформировав одну Генеральную Ассоциацию. … Они имели особые знаки, по которым узнавали друг друга, и тайные церемонии и были… связаны друг с другом определенными законами Гильдии. Они практиковали строгую нравственность, были справедливыми, честными и были добрыми христианами». Финдель подчеркивает, что в Германии «Братство масонов было, без всякого сомнения… еще более ранним плодом духа объединения », который, вместе с духом готической архитектуры, процветал вплоть до середины 15-го века. Эта дата может рассматриваться как конец «золотого века» в истории немецкого масонства и начало упадка в строительстве соборов. Именно в это время, в 1459 г., появляется первый статут, тогда же впервые начинает употребляться масонская номенклатура Трех Степеней, а в Страсбургском кафедральном соборе учреждается Великая Ложа, предположительно всех немецких масонов [350]. Реформация нанесла смертельный удар готическому стилю и церковной архитектуре в целом, но «… когда Братство находилось в упадке, целью Ассамблей стало не столько улучшение и совершенствование искусства, сколько сохранение церемоний и возможность проведения диспутов внутри собственной юрисдикции» [351].

Далее следует исторически очень важное замечание: «… После Реформации… когда символы объяснялись реже… и церемонии не были ясно понимаемы и постепенно теряли свой смысл, во многих местах каменщики объединились с Гильдиями Строителей [352]… Однако не совсем так обстояло дело в Англии… где они сохранили свои церемонии, так что, когда было основано современное Братство, они все еще находились в употреблении, и нужно было только придать им новое значение» [353]. Другими словами, английские франкмасоны не только каким-то образом сохранили систему значений, ранее заимствованную от немецких Steinmetzen , но им также удалось пережить период Реформации и пост-Реформации в их собственной стране без того, чтобы слиться с какой-либо профессиональной организацией — Гильдией или любой иной. Дело в том, что настоящие франкмасоны — и, судя по всему, Финдель в этом совершенно убежден — никогда не были корпорацией в юридическом смысле, поскольку это было Братство с его собственными секретами, вроде знаменитого (а для некоторых и пресловутого) Немецкого Vehmè [354] .

Религиозные воззрения немецких масонов были «строго противопоставлены всеобщему разложению духовенства, равно как и строгой ортодоксии Церкви» [355]. Эти воззрения отразились во многих работах резчиков по камню, таких как сцена в соборе в Нюрнберге, изображающая монахиню в объятьях похотливого монаха, или в Страсбурге, где вырезан осел, который служит мессу у алтаря, или в Вюрцбурге, где можно увидеть «столпы Иахин и Боаз»; все это, утверждает Финдель, говорит о том, что немецкие Steinmetzen несли дух Реформации до самой Реформации. Последняя регулярная ассамблея немецких масонов была проведена в 1563 г. Тридцатилетняя война положила конец какому-либо строительству новых церквей. В 1681 г. Страсбург был оккупирован французами, а в 1731-м по приказу специального Имперского Съезда все Haupthütten (Великие Ложи) были упразднены. К этому времени, однако, уже могли появиться первые немецкие ложи, санкционированные Великой Ложей Англии [356]. Переходя к английским, шотландским и ирландским масонам, Финдель говорит, что «к ним относились, как ко всем остальным гильдиям», указывая на Статут Эдуарда III (1359) и последующий запрет «всех Конгрегаций, Отделений, Правил и Клятв». Все упоминания о масонстве до 14-го в. в Старых Предписаниях он рассматривает как лишенные какой-либо исторической ценности. Они имеют чисто воспитательное значение («чтобы читаться вслух в ложе») и чисто символический смысл. Так, когда мы читаем о Йоркской Хартии , мы должны относить ее не к 926-му г. (как в ней самой говорится), а к намного более близкому времени, когда упоминания о «древнем масонстве в Йорке» (с королем Ательстаном, Эдвином и т. д.) были эмблемами древности масонства вообще. Согласно Финделю, царствование Эдуарда III (1327–1377) есть начало настоящей истории франкмасонства в Англии. Впрочем, вопреки утверждениям автора, что «английские франкмасоны и немецкие каменщики были на самом деле ветвями одного Братства» [357], английское масонство представлено в книге Финделя изолированным и сосредоточенным на собственных праисторических корнях и легендарных предшественниках. Картина становится еще более неясной, когда Финдель, повторяя легенды из книг Андерсона и Престона, упоминает о неких галльских масонах, прибывших в Англию при Карле Великом; автор даже не пытается хотя бы в общих чертах набросать «обобщенную легендарную версию», которая могла бы дать немецким, французским и английским масонам некую «общую предысторию» [358]. Последнее, однако, оказалось для него непосильной задачей: если английские (так называемые) Готические Предписания (какого бы происхождения и времени они ни были) содержат богатый легендарный материал, то во французской и немецкой масонских традициях легенды немногочисленны и зачастую сохранились лишь в устной, некодифицированной форме. Так что английская масонская легенда остается не только оторванной от действительной английской масонской истории, но и, при всем уважении к Финделю, ей не находится сколько-нибудь существенных континентальных параллелей.