Михаил Попов - Социальная диалектика

Сейчас те, кто является преемником рабовладельцев, запросто объявляют некоторые государства государствами -изгоями, рассматривая их как лишенных прав преследуемых чужаков. То есть они не считают их полноценными государствами. Если ваше государство объявлено странами НАТО изгоем, значит, натовские самолеты могут прилетать и бомбить вас в любой момент, потому что выкак бы не настоящие люди. А люди из натовскихгосударств – настоящие люди.

Мы знаем вообще, что обычно люди богатые считают людей бедных дураками – мол, дескать, если вы такой умный, почему вы такой бедный? Ответ таков: потому что я не эксплуататор, не жулик и не вор, потому что сейчас, чтобы иметь очень большое богатство, надо было жульничать или воровать. И наш народ рассказывает всякие анекдоты про «новых русских», никак не хочет засчитать их за умных людей. Даже, говорят, Пушкин писал про «новых русских» – «златая цепь на дубе том».

Итак, социальная революция – это переворот в экономических и других базирующихся на них общественных отношениях, в политической и идеологической надстройке. При первобытнообщинном строе политики еще не было, так как классов еще не было, а политика – это классовая борьба за завоевание, удержание и осуществление в классовых интересах государственной власти. Классы появились впервые только в рабовладельческом обществе. До этого общество было бесклассовым. Человечество прожило в бесклассовом обществе первобытнообщинного коммунизма около 100 тысяч лет и только 2,5 тысячи лет – в классовом обществе. И даже социализм, то есть первая фаза коммунизма, вышедшего из капитализма, – это такое бесклассовое общество, в котором классы еще полностью не уничтожены, и поэтому оно должно быть охарактеризовано как уничтожение классов.

В исторически первом классовом – рабовладельческом – обществе продолжалось развитие, совершенствование орудий труда. Естественно, рабовладельцы стремились получить от своих рабов как можно больше благ. Уже тогда было два способа решения такой задачи. Первый – экстенсивный: больше иметь рабов и заставить их больше работать. Вот как сейчас миллиардер Прохоров хочет перевести рабочих вместо 40 -часовой на 60часовую рабочую неделю. Вообще с точки зрения рабовладельцев и их преемников самые лучшие работники – это те, которые бы как можно меньше ели, как можно меньше отдыхали и как можно больше работали.

Но есть и другой способ повышения эффективности производства – интенсивный. Некоторые отдельные передовые рабовладельцы понимали, что если заставлять рабов работать большее время, то они хуже свою работу сделают. И если решать проблему увеличения объема производства продуктов только лишь увеличением количества рабов, то потребуется больше войска, чтобы заставлять рабов работать, предотвращать и пресекать их побеги и восстания. Потребуется, следовательно, более мощное и более дорогое государство рабовладельцев, которое рабовладельцы должны содержать. А для этого надо увеличивать объем производства продуктов. Чтобы разомкнуть этот круг, нужно увеличивать производительность труда рабов, а для этого совершенствовать орудия их труда, чтобы это же количество рабов производило больше продуктов для своего рабовладельца. Мысли о том, как усовершенствовать орудия труда, могли рождаться и в умах рабов, тех, кого рабовладельцы специально освобождали для этой цели и создавали им особые условия. В целом процесс совершенствования орудий труда совершался в соответствии с экономическими интересами рабовладельцев. И вместе с этим развивалось рабовладельческое производство. Об этом свидетельствуют сохранившиеся до наших дней гигантские прекрасные сооружения – памятники древнегреческой и древнеримской цивилизации. Без применения специальных механизмов, в том числе для перемещения и поднятия тяжестей, воздвигнуть такие сооружения, сколько бы ни привлекалось при этом рабов, было бы совершенно невозможно. То есть в производительных силах происходили не только количественные, но и качественные изменения, повышавшие производительную силу труда. Прежнее количество работников производило все больше и больше продукции. В этом состоит закон роста производительности труда. В этом состоит развитие производительных сил как основы всякого общественного прогресса.

Но так же, как при рабовладении могут развиваться производительные силы, точно так же само рабовладение является тормозом развития производительных сил. В чем этот тормоз состоит? В том, что работник, непосредственный производитель раб, никак, никоим образом не заинтересован в развитии производительных сил. От того, что он что -нибудь усовершенствует и больше сделает, его жизнь и судьба не изменятся. Он предназначен к тому, чтобы умереть на работе для своего хозяина. Поэтому никаких стимулов для раба увеличивать производительную силу своего рабского труда нет и не может быть. В этом ограниченность рабовладения.

По сравнению с рабовладением, более передовым, более прогрессивным является такой строй, когда работника можно продать отдельно от земли или вместе с землей, но убить нельзя. То есть когда его, хотя еще и не воспринимают как полноценного человека, но уже и не считают рабом. Что это за строй? Это феодализм.

Прехождение рабовладения и возникновение феодализма связывают с набегами варваров. Вот, говорят, набежали варвары и уничтожили такой прекрасный Рим. А варвары какой строй несли? Варварами они являлись, во -первых, постольку, поскольку еще не впитали культуру Древней Греции и Древнего Рима, а, во -вторых, их, может быть, считали варварами потому, что они не знали, что к людям можно относиться просто как к говорящим орудиям. Точно так же можно считать варварами, дикими племенами ливийцев, установивших в «цивилизованном» буржуазном мире бесплатную медицину и образование. Вот мы в современной буржуазной России точно не варвары – у нас бесплатные медицина и образование хиреют, а платность развивается. А там варвары. У нас в этом смысле Россия – не варварская страна.

Иногда говорят, имея в виду крепостничество, что у нас было рабство. Даже президент Медведев, выступая в 2011 году в СанктПетербурге на конференции, посвященной отмене крепостного права, говорил, что, вот, мы празднуем -де 150 лет освобождения от рабства. У нас, однако, в 1861 году было отменено не рабство, а крепостничество. Рабство или крепостничество – это большая разница. Можно работника убить или нельзя его убить – это мелочь что ли? Это не мелочь! Это не значит, конечно, что в нарушение феодальных законов при феодализме не убивали людей, и сейчас убивают каждый день, но это – преступления. А при рабовладении убить своего раба не было преступлением. Если чужого, то это преступление, а если своего раба – это не преступление, это личное дело рабовладельца. Остатки рабовладельческих замашек еще и сейчас можно наблюдать на международной арене. Вот если американца кто убьет, – это преступление, это предлог, чтобы прилетели бомбардировщики и чтобы были убиты, в том числе, и те, кто к этому преступлению непричастен, а если американские солдаты, размещенные на военной базе в другой стране, убили гражданина этой страны, то это небольшая ошибка, и даже к суду убийцу не привлекут. Суверенность другой страны для США не существует. Например, американские спецслужбы в нарушение норм международного права вывезли российского гражданина Бута из Тайланда, привезли его в США, осудили и посадили в тюрьму. А почему мы не выкрали тех, кто совершил эту незаконную операцию и не осудили их по российским законам? У нас что – нет самолетов? Так у нас меньше самолетов и меньше расходов на армию, поэтому мы не такая демократичная, как США, страна. А в Ливии уж точно варвары – надо их бомбить. И вот сейчас вроде неприлично иметь и убивать рабов, зато можно просто убивать граждан другой страны, не объявляя их рабами, убивать и все. Вот если бы не было санкции Совета Безопасности ООН, это был бы фашизм на экспорт. Потому что фашизм состоит в отбрасывании демократических форм и в переходе к открытой, не прикрытой голосованием, демократическими учреждениями, диктатуре наиболее реакционных кругов империалистической буржуазии. А поскольку есть резолюция Совета Безопасности, то хотя она и нарушается, вроде это и не фашизм. Вроде это все демократично. Демократично – голосовали же. Вот если я сейчас подойду и ударю кого -нибудь по голове, чтобы отнять у него то, что у него есть, это, скажут, – бандитизм. А если проголосуют, что он плохой, и что надо порядок навести и что каждый должен подойти и по голове его ударить, – ну, это будет демократично.