Александр Казённов - Диалектика как высший метод познания

1993.

Слова, взятые сами по себе, т.е. изолированно от предметов и действий и друг от друга, ничего не означают. Они лишь звуки или знаки звуков: формы без содержания и содержания без форм. А само содержание приходит из связи слов с предметами, действиями и друг с другом посредством других предметов и соответствующих слов. Слова, как верно определил Аристотель, результат договора людей [1, 94]. Но договора не в порядке собирания и специального решения черное называть черным, а белое белым, а в порядке длительного использования, миллиардов раз повторяющихся звуковых сочетаний и действий, выработали общественную привычку к определённым звукам по отношению к определённым предметам, действиям и другим словам. Так что слова прочно связались с предметами, а предметы – со словами.

Связь слова с каким-либо бытием (с

«подлежащим»=«гипокейменон») и выделяет его в качестве имени, а имя делает слово словом. Имя обобщает в одном слове класс явлений, массу однородных предметов и, даже, несколько таких классов. Поэтому в греческом языке «слово» и «имя» мало различаются. Они могут переводиться одним словом – «όηόμα». Но имя, в отличие от слова, не может иметь несколько значений, а дается только одному виду предметов или одному их свойству и, соответственно, одному значению. Поэтому имя – это то же самое, что и слово, но с одним значением [4, 126-127]. Имя – это слово, соотносимое с вот этим бытием посредством глагола «есть». Поскольку само слово «бытие» не соотносится с каким-либо другим предикатом с помощью глагола «есть», постольку оно – не имя. Оно может сказываться обо всем. О нем же (о чистом бытии, просто – о бытии) ничто не может сказываться. Неправильно сказать: бытие есть роза, или собака, или атом, или поле и т.д. Бытие есть только имя для самого себя. Но тогда оно и не имя, поскольку не выделяет класс отдельных предметов. Бытие, следовательно, есть самотождественное – как имя для самого себя. Оно само себе имя и само сказывается о себе: бытие есть то, что есть, или проще, как у Парменида – «только бытие есть».

Поэтому же оно и термин, и не термин: оно – неопределенный термин, само противоречие. Термины – это слова, имеющие определённое и точное значение, соотносящие называемый предмет (имя) с существованием (сущностью) и от-деляющие один вид предметов от других. В этом отношении (только в этом отношении) термин, можно сказать, является началом определения. На это намекает и этимология греко-римского слова: «термин» – в буквальном переводе «пре-дел», «граница» (от греческого termino – определить границы, а именно – границы между наделам земли). Термин – это определение в себе. Когда называют имя или термин, обозначаемый этим именем, то предполагается, что говорящие знают его определение (значение), хотя на деле это может быть и не так. Например, когда произносят «деньги», то предполагается, что говорящие знают, что деньги – это товар, опоредствующий обмен.Как правило, определения даже проще: это то, на что можно купить товары и услуги. Поэтому произносится слово или имя термина, а подразумевается сам термин. Термин это определенное имя,имя с определением, выделяющим данный предмет из всех других предметов. Имя, имеющее опре-деление, которое от-деляет его от всех других предметов. Термины в естественном языке и словоупотреблении могут быть значительно размыты, не однозначны. Но в науке термины имеют точное значение в рамках одной теории.

Термины могут быть не только однословными, но и многословными. Однако, даже однословный термин возникает из соотношения названия предмета и ответа на вопросы: «что это?» или «что это есть?», или иначе: «каков есть этот предмет». Например, «человек» – это слово, которое может использоваться в великом множестве значений. Но оно становится именем и термином при указании: «это (есть) человек» или при соотнесении его с другими словами: «человек это животное». «Животное» – не определение для человека. Но оно всетаки начало определения. Оно отделяет человека от других предметов: от вещей неживой природы и от растений, от нарисованного человека и от скульптуры, изображающей человека. Например, у Аристотеля так и звучит «Человек есть политическое животное». Это – определение человека, причем очень глубокое. Здесь термин «человек» отделяет человека от других предметов, и животное «человек» от диких животных, и этого «человека» от других: живого человека от нарисованного человека, от человека в смысле представителя или заместителя «человеческого рода» и т.д. В этом определении «животное» выполняет роль родового термина для человека, а «политическое» – роль специфического отличия и, поэтому, вместе они выполняют роль определения для «человека».

– Какое животное?

– Политическое.

Сказать о человеке: животное – правильно, но не истинно. Сказать же о нем: политическое животное и правильно, и истинно. Но в любом случае именно глагол «есть» в соотношении с предметом делает слово «человек» именем и термином. Человек суть отделение одного человека (я, ты, он) от других людей (они), поэтому исторически единичное лицо возникло из множества инди-видов как представителей одного (внешнего, предопределенного природой) вида... А «я», личность, – лишь продукт последующего развития первоначального вида (рода), в котором вид ушел во внутреннее качество и стал общим, видовым и родовым, для любого человека, а не только похожего на человека нашего вида и рода.

Именем может быть не только существительное, но, как открыл еще Аристотель, и глагол: «глаголы высказанные сами по себе, суть имена и что-то обозначают»[1, 95]. Однако, в отличие от имени: «глагол есть звукосочетание, обозначающее ещё и время» [1, 94] и – «глагол всегда есть знак для сказанного об ином». Т.е. то, чего требует слово для того, чтобы стать именем, у глагола уже есть. Это значит, что это «то» в глаголе есть в снятом виде. А, следовательно, глагол первичен как имеющий преимущество: соединить в себе имя и глагол. И лишь в процессе развития языка глагол разделяется на самого себя и имя. Имя – вторично. Оно – результат от-деления от глагола. Но глаголы сами по себе «ещё не указывают, есть ли (предмет) или нет, ибо «быть» или «не быть» не обозначает предмета» [1,95]. Да, все глаголы таковы. Кроме одного глагола – «быть». Который указывает толькона то, что предмет «есть». Поэтому этот глагол – не имя. А, следовательно, он и не термин.

Поэтому все слова имеют, как правило, довольно узкий круг близких значений как по отношению друг к другу (части речи, например:1)бег, 2)бежит, 3)бегущий), так и по отношению к вещам (род: 1)происхождение от одного предка, 2) совокупность родственников, 3) совокупность предметов с одинаковыми признаками и т.д.).