Лешек Колаковски - Семнадцать или и другие эссе

- Благодарю. Заседание закрыто, - возвестил царь. - Ваши выводы вполне меня убедили. Поскольку все вы высказались за избиение младенцев, считаю, что я должен подчиниться вашему мнению. Прошу подготовиться к мероприятию.

Продолжение этой истории известно. Младенцев истребили, однако, акция оказалась безрезультатной. Искомый младенец избежал жандармских мечей. Однако, окончание истории стало известно лишь благодаря новейшим исследованиям. Вот оно:

Через несколько десятков лет Ирод встретил своих четырех советников в челюстях ада. Все они обретались в жалких условиях, не поддающихся подробному описанию в связи с их шокирующим характером. При этом все (согласно с адскими правилами) носили на груди формулировки своих приговоров с обоснованием. Обоснования оказались особенно интересными, поскольку их написал сам Высший Судия.

Ирод и советник-политик, поддержавший избиение младенцев, носили одинаковые надписи: «За убийство детей. Обоснование: Quod licet Jovi, non licet bovi. Из того, что Бог применяет принцип коллективной ответственности и убивает младенцев за чужие вины, не следует, что всякий царь может делать то же самое. Напротив - это возбраняется во имя безусловной морали».

Моралист-стоик носил на груди следующую надпись: «1. За проповедь еретических доктрин фатализма. 2. За искушение Господа Бога. Обоснование: Человек, который сидит без дела и призывает к безделью других, а также верит либо в то, что за него все сделает Бог, либо в то, что все фатальным образом предназначено, не только проповедует ересь, но искушает Бога. Он сеет пораженчество, каковое в социальных последствиях должно привести, между прочим, к ослаблению борьбы за дело божье на земле. Прославленье бездействия осуждается во имя безусловной морали».

Моралист-эпикуреец, который тоже отверг проект Ирода, носил такую надпись: «За легкомысленное отношение к вопросам власти. Обоснование приговора: Царская власть от Бога и установлена его распоряжением для обеспечения порядка и покоя на земле. Тот, кто беззаботно относится к вопросам власти, примиряется с разложением общества и анархией. Это осуждается во имя безусловной морали».

Религиозный моралист носил табличку, на которой читаем: «За неверие в безусловную мораль и провозглашение фальшивой нравственности, опирающейся на расчет. Обоснование: Бог требует творить добро ради самого добра и бескорыстного милосердия, а не ради оплаты. В противном случае, Бог рассматривается как торгаш, что оскорбительно и осуждается во имя безусловной морали».

Прочтя таблички, вывешенные на груди друг друга, пятеро узников грустно кивнули головой.

Все вы были правы, - сказал Ирод, а все остальные, как один, повторили за ним:

Все мы были правы.

Однако, Ирод воскликнул:

Так кто же, в конце концов, виноват?

В этот момент они увидели, что к ним приближается странная фигура: человек глухо рыдал, сгибаясь под тяжестью огромной груды книг, бумаг и брошюр. Это был астролог. На груди у него висела надпись крупными буквами: «За сообщение неточных сведений, приводящих к пагубным последствиям. Обоснование: Астролог сказал царю, что родился царь иудейский. Однако, он (по невежеству или легкомыслию, а это одно и то же) забыл прибавить, что этот царь отнюдь не угрожал власти Ирода, поскольку сам должен был заявить, что царство его - не от мира сего. Сообщая фальшивую информацию, астролог спровоцировал смерть нескольких сот младенцев, которых совершенно напрасно вырезали ради сохранения царской власти. Оскорбительная и возмутительная безответственность, достойная осуждения во имя безусловной морали». Как выяснилось, кипы книг и бумаг, которые астролог носил на спине, были различными материалами, которые известны точностью содержащейся в них информации. Астролог был обречен заучивать их наизусть: железнодорожные расписания, телефонные книги, статистические ежегодники, различные инструкции, таблицы, карты и планы.

Это он во всем виноват! - воскликнул Ирод, и все накинулись на астролога и принялись колотить его, не жалея кулаков.

Из-за тебя мы сидим в аду! - кричали они, осыпая его оскорбительными прозвищами, неприличными даже в таком месте, где в принципе прилично все.

Господа, - взмолился астролог, заваленной грудой бумаг, - я единственный из нас сижу тут невинно. Вы все понесли кару за преступные намерения, а я, в самом деле, не имел других сведений и представил информацию, которую имел. Мои намерения были чисты, а ведь Бог в принципе карает за намерения, а не за результаты действий. Я сам не понимаю, почему меня сюда засунули.

Проходивший мимо Сатана злорадно усмехнулся:

Разумеется, стоит представлять точную информацию, - сказал он. - Но это знание вам не пригодится. Оно приходит слишком поздно, когда уже ничего нельзя поделать. Оставьте в покое бедного астролога, который ни в чем не виноват. Вам следует помнить, что в вопросах морали (а в нашем заведении речь идет как раз о ней) каждое знание приходит слишком поздно: вы можете оценить ваши поступки, как и ваши намерения, только тогда, когда все уже состоялось, и переделать ничего нельзя. Моральная сторона любого деяния (в противоположность стороне технической) абсолютно непредсказуема. Ее можно понять и оценить только post factum. И это обстоятельство - главная и чуть ли не единственная сила нашего скромного учреждения, где вы можете встретить всех своих знакомых без исключения.

Руфь или:

Диалог любви и хлеба

Десять лет Руфь Моавитянка делила супружеское ложе с Хелионом-иноземцем, Хелионом Иудеем, сыном Елимелеха. Десять лет она блюла верность мужу, который покинул свою истерзанную голодом родину и нашел приют в отчизне Руфи. И умер на земле моавитян Хе- лион, сын Елимелеха, вдали от родного города, и осталась жена его Руфь одна на родной земле, которая навсегда забрала ее мужа.

И сказала Руфь: Имела я мужа-иноземца, а когда моя родная земля приняла его навек, перестала она быть моей землей. Потому что ушел от меня Хелион, сын Елимелеха, изменил мне, соединился с землей моавитской, и не увижу его больше. И постыла мне эта земля, с которой изменил мне муж мой. Уйду я с этой земли, печальной и темной, и отправлюсь на землю иудеев, откуда ушел некогда муж мой, чтобы найти меня здесь.

И вместе с матерью своего мужа, Ноеминью, оставила Руфь свою прежнюю отчизну и отправилась в страну иудеев. А край тот уже избавился от засухи и голода, был теплым и полным жизни, как память о Хелионе, сыне Елимелеха. Пришла туда Ноеминь со своей невесткой Руфью, которая покинула народ свой и город свой

и Бога своего, и отца своего и мать свою, и сестер и братьев, чтобы сделать народ мужа своего своим народом, и город его - своим городом, и Бога его - своим Богом.