Лешек Колаковски - Семнадцать или и другие эссе

Во-вторых, обязанность напоминать о преступлениях нацизма взял на себя еврейский народ. Человечество должно быть благодарно евреям за то, что геноцид, учиненный фашистами, не был предан забвению, - пишет Безансон.

В-третьих, нацизм и коммунизм были ошибочно помещены на противоположных полюсах магнитного поля - правом и левом. Многие интеллектуалы причислили коммунизм к левым силам, приняв видимость и коварство лозунгов идеологов коммунизма за действительность. Корни же нацизма усматривались в правой идеологии. А между тем, итальянский и германский фашизм корнями уходят в левую демагогию.

В-четвертых, военный союз демократических государств с Советским Союзом во время войны против гитлеровской Германии ослабил защиту Запада от коммунизма и породил своего рода интеллектуальную блокаду. Демократические страны понесли тяжелые жертвы во имя победы над Гитлером. Потом же у них не хватило сил для того, чтобы остановить советский режим, и, наконец, стремясь сохранить равновесие, они помогли ему удержаться.

В-пятых, крупнейшим достижением советских идеологов было то, что они распространили и навязали свою систему классификации политических режимов: социализм противопоставили капитализму, причем социализм отождествлялся ими с советским строем.

В-шестых, слабость групп людей, способных сохранить память о коммунизме. Нацизм

господствовал в течение 12 лет, в то время как европейский коммунизм просуществовал 50-70 лет. За это продолжительное время общество было сокрушено, элиты постепенно уничтожены, подвержены перевоспитанию. Господствовали обман, предательство, нравственное растление. Большинство самостоятельно мыслящих людей было лишено возможностей ознакомиться со своей историей и потеряло способность анализа. После распада тоталитарной системы труднее всего возродить нравственные принципы и интеллектуальные способности. Германия была в более выгодном положении, чем постсоветская Россия: у Гитлера не хватило времени на то, чтобы уничтожить гражданское общество.

В-седьмых, амнезия, с которой мы имеем дело в случае коммунизма, приводит к тому, что чрезмерной остается память о нацизме (и наоборот). А между тем хорошей, честной памяти достаточно, чтобы осудить обе системы.

На наших глазах создается лживая история; было бы плохо, если бы мы именно такую историю передали будущим поколениям, - пишет А. Безансон в заключение своей статьи «Память и забвение» во французском журнале «Ком- мантер», которую перепечатала «Газета выбор- ча» (по-русски опубликована в «Русской мысли»).

ОТВЕТ АЛЕНУ БЕЗАНСОНУ

Мой друг Ален Безансон представляет длинный перечень причин, объясняющий поразительную асимметрию в восприятии коммунизма и нацизма, а также расхождения в критериях оценки этих двух игрушек великой Государыни Истории. Несомненно, все эти причины правильно названы, однако мне представляется, что общая картина, начертанная Безансо- ном, требует еще поправок.

В самом ли деле национал-социализм и международный социализм - это двуяйцевые близнецы? Это вполне возможно. Как и в случае любого исторического метаморфоза, мы найдем доказательства и за, и против. С одной стороны, мы имеем дело с тоталитаризмом, исходящим из идеи превосходства расы или нации, осуществляющим вытекающие из этой идеологии принципы и, следовательно, не нуждающимся в каком-то «ложном сознании». С другой - тоталитаризм, исходящий из идеологии, которая проповедует интернационализм, равенство и гуманизм, обращается к таким ценностям, как общность людей, братство народов, всеобщий мир, обещает освобождение от тирании, конец нищеты и безработицы, объявляет приход государства благоденствия и т.п..

Нацизм не нуждался в крупной лжи, он более или менее откровенно говорит, что он такое. Коммунизм был воплощением лжи, был ложью монументальной, чуть ли не возвышенной по своему размаху (Союз Советских Социалистических Республик - четыре слова - учетверенная ложь, как повторял вслед за Борисом Сувариным покойный Корнелиус Касториадис). Разница небольшая? Не думаю. Вся история коммунизма свидетельствует о вескости этого вопроса. Коммунизм многие годы привлекал людей иной породы, чем те, которых заворожил фашизм: он увлекал тех, кто действительно верил в человечество, и представлял себе, что ярмо нищеты и безработицы скоро будет сброшено; милитаризму, национальным и расовым преследованиям, ненависти, войнам - скоро придет конец.

Все эти иллюзии, какими бы фантастическими они ни казались несколько лет спустя, имели свои последствия. Именно благодаря ним в чреве коммунизма могли родиться его противники и критики. Прославленное высказывание Игнацио Силоне о том, что решающий бой разгорится между коммунистами и бывшими коммунистами, было, наверное, сильно преувеличенным. Тем не менее, бывшие коммунисты сыграли в самом деле существенную роль в процессе, который подорвал систему изнутри и вызвал ее окончательное падение. Другое проявление слепоты - западные «попутчики» совершавшие «паломничества» в Советский Союз и до, и после войны и восхвалявшие его. Ничего подобного, пожалуй, не происходило в отношении нацистской Германии. Эти паломники в царство коммунизма способствовали только утверждению лжи (хотя были и исключения: Антон Цилига, Панаит Истрати, некоторые польские писатели), зато многие коммунисты, которые отрешились от лживой веры, могли ее успешно атаковать, ибо раньше сами подверглись ее влиянию. Их голос был услышан и отразился широким эхом именно благодаря их прошлому.

Более того, большевизм в России с самого начала был террористическим режимом, но сперва ему не нужно было скрываться за личиной всеобъемлющей лжи. Его лживость нарастала постепенно, достигнув апогея в период позднего сталинизма. Коммунизм делал первые шаги в атмосфере идеологической подлинности. Называть его культурно бесплодным было бы несправедливо. Коммунизм как культурная формация, оставил до сих пор заметные и весьма важные следы в истории литературы, поэзии, кино, театра, живописи. Разумеется, по мере укреплений твердыни сталинской лжи, число ценных произведений уменьшалось. Некоторое возрождение культуры произошло во время войны и сразу после нее, но его источник и вдохновение были скорее патриотическими, чем коммунистическими. Тогда-то и вышло в свет несколько ценных произведений. Можно ли то же самое сказать об истории культуры нацизма? Я полагаю, нельзя. В культуре нацизм принес только опустошение и вандализм.

Ответ узника

Исходя из такого диагноза, можно спросить: разве умирающий в Воркуте зэк должен был чувствовать себя довольным и счастливым, из- за того, что он избежал такой же участи в Да- хау? Это мой демагогический вопрос, и не следует приписывать его Безансону. Отвечаю: нет. Следует, однако, добавить, что в то время, когда коммунистическая вера была еще жива, степень идейной преданности и дух самопожертвования ее приверженцев были поразительными. Многие коммунисты в ГУЛАГе отказывались отречься от своей веры, а многие из тех, кому удалось пережить лагерные ужасы и вернуться (например, в Польшу), с энтузиазмом участвовали в сталинской политике. Разумеется, это свидетельствует всего лишь о силе фанатизма, а не о нравственном превосходстве коммунизма. Интересно, однако, проанализировать условия, которые могли привести к подобной степени ослепления.