user - Философия вождизма. Хрестоматия

В принципе, любая государственная гегемония имеет внешнеполитическую цель. Такой целью может быть изоляция (случай с доктриной Монро) но чаще всего это интеграция, развивающаяся на основе федерализма.

Интегрирующая функция гегемонии включает в себя ее нравственное оправдание. Странно, что, хотя в единоличном руководстве государством почти всегда находят нечто хорошее, к любой государственной гегемонии серьезная наука относится отрицательно. Гегемония, как и власть, не может быть хорошей или плохой сама по себе, — все зависит от ее целей. Поэтому неверно клеймить какое-нибудь государство за одно лишь стремление к гегемонии. Обычно этим занимаются конкуренты в борьбе за гегемонию. Мы встречаем здесь такое же неправильное толкование, как и в том случае, когда руководство путают с господством.

Я лично придерживаюсь универсалистского взгляда на государство и общество и считаю, что целое обладает высшей ценностью, нежели его части. Но целое и часть - диалектические понятия, одно немыслимо без другого.

С гегемонией часто путают силовой перевес. Но, хотя Персия имела силовой перевес по сравнению с Грецией, гегемонией над ней она не обладала. То же самое можно сказать о положении США в Америке.

Напомним, что уровень власти зависит от способности подчинять себе чужую волю. В сфере отношений между государствами шкала уровней власти имеет бесконечное множество ступеней. Она начинается с простого влияния и кончается господством. Полной «автаркией» в смысле политического идеала древних греков современное государство обладать не может. Поэтому «независимость» государства это полуправда. В 1878 году была признана независимость Сербии, Черногории и Румынии, но она была обставлена рядом условий. В 1919 году «полную независимость» получили Польша и Чехословакия, но они были включены в систему союзов, которая делала эту независимость неполной.

Государственная гегемония занимает промежуточное положение между простым влиянием и господством. Посторонним влияниям подвержено любое государство. Сильное государство может на одних влиять, над другими иметь гегемонию: таково отношение США к разным странам Латинской Америки. Гегемония основана не на насилии, а на признании руководящей роли одного государства другими. Греки, из языка которых мы заимствовали слово «гегемония», четко отличали гегемонию от господства («архе»).

В этой связи нам придется затронуть понятие суверенитета. Я выскажу еретическое мнение по этому вопросу. Суверен это высший повелитель для своих подданных. Отсюда следует, что даже государство, находящееся под чужеземным господством, может оставаться суверенным, пока оно является высшей инстанцией для своих подданных. В случае с гегемонией понятие суверенитета вообще не играет никакой роли. Даже несуверенное государство может иногда руководить другими, тоже несуверенными государствами.

Стремление государства к власти, благодаря его сути, гораздо сильней, чем у отдельных людей, и встречает меньше правовых ограничений.

Раньше гегемония часто переходила в господство. Но, по мере того, как народы становятся более зрелыми, на смену господству приходит длительная гегемония, даже если есть условия для полного господства. Ф. Фон Визер назвал это явление законом убывания насилия. Сначала этот закон проявляется во внутренней жизни народов и государств, а затем в отношениях между государствами.

Установление гегемонии не является чем-то необходимым ни при каких межгосударственных связях. Подобно тому, как в общественной жизни бывают такие парные отношения, как брак или дружба, при которых ни один из партнеров не играет главенствующую роль, бывают и союзы, в которых ни одно из союзных государств не обладает гегемонией по отношению к другим. Как бывают коллегии без настоящего руководителя, бывают и федеративные системы без настоящего гегемона. Правда, любой союз государств нуждается в руководстве, выполняющем административные функции, но мы уже знаем, что это нечто иное, нежели настоящее руководство. И если даже за одним из государств-членов союза закреплено формальное лидерство, это еще не гегемония, а только возможный шаг к ней. Наиболее яркий исторический пример — Коринфский союз, который хотя и назывался по имени Коринфа, но находился под гегемонией Македонии. Так что следует поставить вопрос о том, какие особые причины вызывают или облегчают установление гегемонии, а какие, наоборот, затрудняют это или мешают этому.

Как и при любом руководстве, решающее значение и в данном случае имеет превосходство ценностей. На постоянно возникающий вопрос, необходима ли однородность между вождем и его последователями, нужно заранее ответить отрицательно. На уровне как минимум одной политически важной ценности, в военном, экономическом и культурном отношении любое государство-гегемон превосходит остальные. Только в том случае, если другие признают это превосходство, возможна гегемония, и наоборот, как только разрыв уменьшается, гегемония оказывается под угрозой. Гегемон, помогая другим преодолеть отставание, сам роет себе могилу.

Начнем с вопроса о расовом и национальном единстве или различии.

Развитые народы тяжело переносят чужеродную гегемонию. Агитация против Филиппа Македонского обосновывалось тем, что македонцы якобы не эллины, а оппозиция итальянских либералов австрийской гегемонии в эпоху Рисорджименто была не только протестом против абсолютизма, но и выражением национальной антипатии, позже переросшей в ненависть. Только гораздо более высокая культура позволяет сохранять гегемонию, несмотря на резкие расовые различия...

...Особого внимания требует вопрос о том, какое влияние на возникновение гегемонии оказывает одинаковое или различное государственное устройство.

Гегемоном может быть и монархическое, и республиканское государство - в истории много соответствующих примеров. Можно даже сказать, что демократии чаще, чем монархии, нарушают те нормы самоограничения, которые препятствуют вырождению гегемонии во владычество. Примеры — афинская гегемония и французская история эпохи революции. Но демократии меньше, чем монархии готовы довериться чужеродным руководителям. Враждебный гегемонии партикуляризм играет при демократических режимах большую роль: достаточно вспомнить политику древнегреческих демократий или поведение германских земель после 1919 года. Обобщать подобные наблюдения, конечно, нельзя. Очень многое зависит от особенностей политической системы конкретного государства, от ее привлекательности для других. Спартанская система отталкивала, поэтому гегемония Спарты не могла быть длительной.