user - Философия вождизма. Хрестоматия

Философия во все времена была творением гениальных философов, то есть отдельных личностей. Сама собой на базе мировоззрения она не возникнет...

Философия это откровение расы, которое открывается через личность... Было бы обеднением философской жизни будущего, если бы она лишилась того многоцветий, которое придает ей столкновение мнений великих философов...

Но у каждого такого философа, при всем его величии, есть и свои пределы. Субъективная вера в себя приводит к определенной односторонности... Это одно из условий философского развития, ценное само по себе, если оно не выходит за пределы философии и науки и не предъявляет на философской основе политические претензии.

Притязания на философскую монополию затормозили бы развитие философии, сделали бы ее бесплодной. Отдельный философ, веря в себя, может считать свои мнения единственно правильными, а все прочие - ложными, ненаучными и так далее. Но будет вредно, если он начнет оказывать влияние на научную политику в области философии...

История философии доказывает, насколько в каждой философии выражает себя ее творец. Каждая великая философская система отражает до мелочей характер своего создателя. Кант никогда не мог бы создать философию Лейбница, Лейбниц - философию Фихте, а Гегель - философию Ницше...

Было бы плохо, если бы развитию новой философии помешали замаскированные под национал-социализм папизм или догматизм. Хотя философия и политика тесно связаны друг с другом, редко встречаются личности, которые могли бы одинаково успешно работать в обеих областях. Почти все великие философы были гениальными одиночками. Канта невозможно представить в роди активного политика. Фихте запретил бы все философские теории, кроме своей. Для Ницше участие в политике было бы невыносимым, Шопенгауэр как ректор университета стал бы посмешищем.

Следует положить конец давно распространенной в наших научных кругах манере объявлять мнения оппонентов ненаучными... Те, кто определяет политику в области науки, должны стимулировать борьбу мнений, но стоять выше групповщины...

В борьбе рождаются все плодотворные философские познания и только искры от этой борьбы зажигают дух. Ошибок и преждевременных формулировок не избежать, но надо иметь мужество давать такие формулировки.

Плодотворней всего борьба с противниками в области философии...

Для того, кто видит в смерти только способ бегства из земной юдоли, вечное блаженство и избавление от страданий и борьбы, смерть — не жертва. Герой в подлинном смысле слова лишь тот, кто отважно идет на смерть, зная, что эта жизнь - единственная... Он умирает с верой в то, что развитие науки и философии в Германии приведет к тому, что немецкий дух в виде философии будущего станет мировой философией. Некогда мы считались только народом поэтов и мыслителей и никто не смел оспаривать мировое значение Лейбница, Канта, Гегеля, Ницше. Мы и впредь будем народом поэтов и мыслителей, то также народом политиков и солдат.

Веря в неисчерпаемые творческие силы немецкого духа, мы верим, что и философия получит сильный импульс и вместе с новой философией появится и новый тип философов.

О ПРИНЦИПЕ ЕДИНОЛИЧИЯ

В ЮРИСПРУДЕНЦИИ

Должна ли быть основой приговора

ответственная личность судьи или игра голосов?

Индустри Ферлаг Шпет унд Линде. Берлин, 1935 г.

...Порядок в народе обеспечивается рядом людей, построенных в боевой клин, от вождя до последнего соотечественника. Но надо еще построить людей в такой боевой клин. Такое построение немыслимо без распределения задач и выполнения их теми, кому они поручены. Распределение задач и ответственность за их выполнение — такова система формирования боевого клина, который в конечном счете охватывает весь народ. Гарантией того, что никто не покинет свое место, является взаимная верность вождя и тех, кто за ним следует.

Из этого принципа нельзя делать исключений: это привело бы к раздвоению личности, характерному признаку негероической эпохи.

Такой порядок, который ставит на место людей мертвые принципы, в действительности обычно являющиеся фантомами, рожденные не жизнью, а бескровными мозгами далеких от мира и народа кабинетных ученых, не в силах упорядочить эти принципы и сделать их носителями воли данного порядка. Такой порядок нуждается в технических средствах для хотя бы видимого проведения этих принципов в жизнь. Системой, которая была типичной попыткой создания порядка из бескровных фантомов, была веймарская система с ее «конституцией» в качестве основы. Этой «конституцией» должна была руководствоваться в жизнь молодежь, заканчивающая школу. Героические примеры были чужды этой системы. Но техническое средство воплощения в жизнь переодетых принципами фантомов этой системе могло быть лишь таким же мертвым, как и сами эти фантомы. Этим техническим средством было число. «Принцип» господствовал с помощью числа повсюду: в законодательстве, в парламентах, в муниципалитетах, в наблюдательных советах крупных промышленных объединений, трестов и синдикатов, в

политических партиях, в профсоюзах, на факультетах наших университетов, в судах — везде!

На мертвое число нельзя возложить ответственность. Поэтому старую систему можно с полным правом назвать системой безответственности. Эта безответственность выражала самую суть этой системы. Во многих случаях, когда число решало с помощью голосования, голосование делали тайным, чтобы никто из участников не боялся, что люди узнают о его вкладе в создание большинства и его позиции, то есть, никого нельзя будет привлечь к ответственности за его позицию.

Нужно ли говорить обо всем этом, когда речь идет об организации судопроизводства? Обязательно нужно. Многие уверяют нас, что наша вера в единоначалие должна ограничиваться только определенными областями, руководством в политике и экономике, а в других областях она неприменима. Но никто не имеет права предписывать нам, какой должна быть наша вера. Только мы сами можем говорить о ней. Мы не хотим ставить пределы нашей вере, и никто не смеет этого делать. Наша вера, как и всякая вера, безгранична.

Эта вера касается и судов. Она служит нашему народу и суды тоже служат ему. Поэтому наша вера должна отражаться и в организации судов.

В юриспруденции мы не должны находиться под гипнозом «величия» устаревших форм, рожденных чуждым нам духом. Различные судебные инстанции - разве это не фантомы? «Суд признал справедливым»... А что это за «суд»? Живой человек, который ищет справедливости, ждет этой справедливости от такого же живого человека. А в «сенате» и «палате» решает случайное большинство. Непрерывность судопроизводства превращается в них в фикцию. Да и сами они - фикции. А фикции не могут выносить приговоры - это могут делать только люди.